Феномены - это что за явление? Виды феномена. Становление и развитие технологической культуры
Цель данной статьи — показать, что в современном информационном обществе фигура начетчика является культурным феноменом прошлого. В связи с этим встает ряд проблем, которые автор ставит перед читателем, но не пытается решить их сразу, считая каждую темой для отдельной статьи. Одной из таких проблем является научное клише, что старообрядчество — это книжная культура. Ученые исследуют библиотеки и книжные собрания старообрядцев, круг чтения, типографии и скриптории. От внимания исследователей, занятых материальным носителем (книгой), ускользает главная цель данных собраний — отчет о собственной вере, своем уповании, проповедь и защита старой веры, которая является устным опытом христианства с многовековой историей.
***
Два типа культур — устная и письменная
Канадский философ и литературный критик Маршалл Маклюэн в монографии «Галактика Гутенберга» задает правомерный вопрос: почему до настоящего времени историки не попытались выяснить глубокие различия в организации устных и письменных обществ? Христианство формировалось как устное общество, основанное на постулате «в начале было Слово». С. С. Аверинцев отмечает, что если «Мухаммед писал свой Коран, то проповедь Иисуса Христа была от начала до конца только устной, только — живой голос» . Христос послал учеников со словами «идите и научите» народы, тем самым заповедав проповедь из уст в уста — «имеющий уши да слышит». Визуальные виды искусств, такие как иконопись, фресковая живопись, мозаика были поддержкой этой проповеди, имели прикладное значение, служили дополнением слову божию и не рассматривались в отрыве от богословия.
Парадокс заключается в том, что с возникновением книгопечатания появляются предпосылки для культурного конфликта между устным и письменным опытом человека. Маршалл Маклюэн считает рукописную книгу продолжением устного опыта, в то время как печатная книга принадлежит уже визуальной культуре. А. М. Панченко отмечал особое отношение старообрядцев к книге. Человек и книга представляли собой некое «двуединство», причем книга стояла выше человека . Она воспринимается не столько как предмет материальной культуры, сколько как авторитетный учитель. Причина сакрализации книги вполне очевидна — это следствие утраты духовных учителей после церковного кризиса, начавшегося с середины XVII века. Одной из интересных задач нам видится изучение отношения начетчиков к книге как живому человеку, наставнику и помощнику в деле защиты веры. Текст книги освящался именем, его написавшим, а начетчик выступал как голос того, кому принадлежит писание.
Начетчик как компромисс двух культур
Фигура начетчика носила в себе два вида опыта — устный и письменный, соединяя их в себе. Назревавший конфликт этих опытов хорошо виден в сложившейся практике религиозных диспутов. Диспут — яркое явление устной культуры. В ходе диспута (прений о вере) для подтверждения своих слов начетчик должен был не только ссылаться на конкретные сочинения святых отцов, законодательные акты и т. п., зафиксированные в книге, но и приносить на диспут сами книги. Их физическое присутствие было так же важно, как присутствие спорящих. При цитировании источника начетчик ссылался на конкретную страницу и абзац в подтверждение своих слов, подкрепляя их авторитетом книги. Наряду с этим начетчик был не просто начитанным в особого рода литературе человеком, но обладателем незаурядной памяти. Хорошая память и умение воспроизводить по памяти сложные тексты являлись достоянием дописьменной культуры древних славян, которую традиционно изучают фольклористы и этнографы.
Вплоть до середины ХХ века существовала особая группа людей — сказителей, способных удерживать в памяти и воспроизводить множество исторических и художественных по своему значению текстов. Михаил Пришвин в книге «В краю непуганых птиц» сделал интересное замечание, что сказители былин должны иметь не просто хорошую память, но обладать чем-то таким, что приближает их к «былинным временам золотого века», в том числе иметь строгие староверческие традиции. Влияние устного опыта в русской культуре Маршалл Маклюэн прослеживал вплоть до ХХ века: «Потому-то во время памятных "чисток" 1930-х годов в таком устном в своей основе обществе, как Россия, где шпионаж ведется с помощью уха, а не глаза, у многих на Западе вызывало недоумение то, что многие признавали себя полностью виновными не в том, что они совершили, а в том, что они подумали» . Инерционное влияние устного опыта в советское время нам видится, в том числе, в существовании не затихавшей религиозной полемики, когда за веру (фактически за образ мысли и высказывания) староверов преследовали вплоть до тюремного заключения.
Роль книгопечатания в церковной сфере
Возникновение книгопечатания постепенно вытесняло устное слово. Функция памяти перестает главенствовать в культурной коммуникации. Ее роль взяла на себя печатная книга. Книга породила иную социальную структуру общества, основанную на визуальном восприятии информации, где звук превратился в печатное слово. В старообрядческой среде начетчик пользовался уважением, сочетая начитанность и риторические приемы, уравновешивая до времени конфликт устного и письменного опыта, где механизмом уравновешивания все еще выступала память.
Риторика, на наш субъективный взгляд, занимает некое пограничное состояние: она учит правилам устной речи, но вместе с тем является производной письменной, печатной культуры, где мысль отделена от звука. Именно поэтому наследник устной культуры протопоп Аввакум отмежевывался от философии и риторики. Хотя «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» явилось образцом разговорной речи горожанина XVII века, владеющего специфическими приемами риторики, но не западной, а «доморощенной». Уже в XVIII веке риторика как наука становится помощницей защитников старой веры, использовавших приемы барочной культуры Нового времени для утверждения истины времени Старого. Н. В. Понырко уточняет, что в центре старообрядчества, в Выговской пустыни, риторики не читали, а именно учили . Деятельное чтение с пометками и приписками на полях переписываемых риторик свидетельствует о выработке навыков устной речи, богословской словесности. В дальнейшем появление института епархиальных начетчиков, съезды начетчиков, официальные отчеты о проведенных диспутах говорят о некоторой формализации процесса проповеди, когда роль начетчика (добровольного проповедника) превращается в должность (проповедь, как обязанность).
Несмотря на то, что интеллектуальный выбор сторонников как «старой», так и «новой» веры изначально был в рамках богословского просвещения, последующее развитие светских наук разделило их на две неравные части. Одна тяготела в сторону устного опыта человечества, буквально «Бого-словия», а другая стала сторонницей западной цивилизации, породившей «галактику Гутенберга», где «божье слово» — напечатанное слово. При этом искусство проповеди господствующей церкви больше связано, на наш взгляд, с печатным, письменным словом, нежели с устным. Попытки сочетать устную и письменную форму опыта в фигуре начетчика и тяготение к письменной культуре, гордившейся светским образованием, в фигуре церковного миссионера, ведущего диспуты со староверами, — это один из далеко не изученных современной наукой конфликтов культурной коммуникации.
Попытка возрождения диспутов и современные технологии
В 2000-х гг. в старообрядчестве наблюдалась тенденция к возрождению как самих диспутов, так и института начетчиков. Однако попытки носили формализованный характер, не соответствующий сложившейся исторической и культурной реальности. Маршалл Маклюэн одним из первых описал эту новую реальность. Он считал, что мы живем в эпоху электричества или постписьменную эпоху, превратившую человечество в «глобальную деревню». С появлением электронных средств связи земной шар сжался до размеров деревни. В век электроники и всякого рода «гаджетов», пришедших на смену печатному станку, не снившихся даже Маклюэну, люди сталкиваются с совершенно новыми формами самовыражения, с новыми видами коммуникации.
Все чаще термин «глобальная деревня» применяется к интернету, хотя понятие, введенное Маклюэном, было шире. Пространство и время уходят на второй план. Место собрания дискутирующих и слушателей перестало быть конкретно-географическим, а стало виртуальным. Сейчас не нужно куда-то специально ехать с возом книг, чтобы поспорить по вопросам веры. Достаточно в любое время зайти на соответствующий форум и иметь под рукой электронные книги или нужные сайты с архивом подобного рода книг. Технологическая революция фактически отменила функцию индивидуальной памяти, заменив ее электронными носителями. Тип ученого-самоучки из народной среды, выдвинувшийся благодаря хорошей памяти и большому объему прочитанных книг, стал достоянием прошлого. Современное старообрядчество поголовно грамотно: государственная структура среднего и высшего образования теперь доступна всем, независимо от религиозной принадлежности. Поэтому желание возродить институт начетчиков, базировавшийся на самообразовании в условиях государственного запрета на поступление старообрядцев в учебные заведения, видится как неосознанное желание вернуть былое.
Проповедь в век «сверхиндустриальной цивилизации»
Кардинальные изменения способностей и возможностей человека в связи с развитием науки и техники вовсе не отменяют главной задачи, поставленной Христом, — проповеди миру Его учения. Эволюция слова от устного к письменному, от письменного к печатному и от печатного к аудиовизуальному ставит перед христианским сообществом совершенно новые задачи. Сегодня стремительно меняется язык как средство коммуникации, технические носители информации, мышление человека, попавшего в информационный поток, нивелировавший не только авторитет книги как учителя, но и ценность получаемой информации. Автор концепции «сверхиндустриальной цивилизации» Элвин Тоффлер считал, что микроэлектронная революция, с одной стороны, увеличивает мощь человеческого интеллекта, но с другой — культура будущего основана на мелькании информационных образов. Идея «технических мутаций» Тоффлера получила признание в современной философии и социологии. Российский философ Федор Гиренок выдвинул понятие о «клиповом» сознании: «Клиповое сознание — это разрыв линии и хаос в сознании, допустимый обществом. Зачем нам этот хаос? Затем, чтобы поймать смысл, а не информацию» . Клиповое сознание визуализирует мир. Клип — это часть, которая не отсылает к целому, но требует развития фантазии, заменяющей целое. Ярким примером сказанного может быть современная компьютерная технология «дополненной реальности». Форма подачи информации становится важнее самой информации.
Проповедь в таком обществе является испытанием и вызовом для проповедника. Однако фундаментальные изменения мира должны быть осознанны старообрядчеством, приняты как данность. Тактическое использование клипового мышления имеет целью стратегическую задачу христианской проповеди. На смену религиозным диспутам приходит интернет-радио, видеоблоги, личные страницы в соцсетях и т. п. Это данность. Наряду с этим мы должны констатировать, что за три с половиной века две ветви некогда единой русской церкви сложились в самодостаточные структуры. Имея общую начальную историю, каждая церковь развивалась по своему историческому пути: каждая имеет свой сонм святых, свои обычаи, традиции, свои религиозные и культурные институции. Возрождение практики религиозных диспутов — это нарушение статус-кво, ведущее к дестабилизации российского общества, претерпевшего немало кризисных явлений (войны, революции, репрессии и т. д.).
Сказанное вовсе не означает, что наша религиозная жизнь должна быть устроена по типу индийских каст, имеющих непроницаемые стенки: в какой вере кто родился, в той и пребывай до смерти. Однако проповедь должна быть направлена не столько на общество в целом, сколько на отдельного индивида. С другой стороны, развитие современной светской культуры, значительно потеснившей религиозную культуру предков, — факт, который тоже надо учитывать. Поэтому проповедь возможна и нужна средствами современной культуры: через документальные и художественные фильмы, выставочные проекты, интернет-ресурсы и т. п. Роль начетчика может выполнять и грамотный библиограф, и литературный критик, режиссер и писатель, в чьих работах преследуется благородная цель христианизации современного цифрового сознания. Сегодня как никогда нужны талантливые популяризаторы достижений науки, особенно физики и биологии, свидетельствующих своими открытиями, что наша Вселенная имеет божественную природу .
Аверинцев С.С. Другой Рим: Избранные статьи. СПб., 2005. С. 282.
. Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ//Из истории русской культуры. М., 1996. Том III (XVII - начало XVIII века). С. 206.
Маршалл Маклюэн. Галактика Гутенберга. Становление человека печатающего. Киев, 2003. С. 30.
. Понырко Н. В. Учебники риторики на Выгу // Труды Отдела древнерусской литературы. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1981. Т. XXXVI. С. 158.
. Гиренок Ф.И. Клиповое сознание: клипы в науке, клипы в философии, клипы в политике, клипы в искусстве, клипы в образовании, неклиповое. М.: Проспект, 2016. С.7.
. См. например: Липтон Брюс. Биология веры: Недостающее звено между Жизнью и Сознанием. М., 2008.
Тема возникновения и развития Петербурга, безусловно, относится к числу хорошо исследованных и освещенных страниц российской истории. Замечательное обилие исторических документов, воспоминаний, разного рода «отпечатков» времени, блестящие труды ученых делают историческое полотно трехвековой жизни города на Неве на первый взгляд абсолютно очевидным, доступным всеобщему обозрению. В этой, в общем-то, законченной картине уточняться могут, казалось бы, лишь частные, отдельные детали.
Но если основные элементы петербургской исторической фактологии постепенно становятся бесспорными, то это совершенно невозможно констатировать в отношении общей оценки роли и места Петербурга в истории страны и ее культуры. Разумеется, данная противоречивость в оценках вытекает из самой необычности происхождения города, из уникальности его истории. Для Петербурга удивительно подходит слово «феномен», позаимствованное русским языком из греческого, — «необычный, исключительный факт, явление» .
Интересно отметить также, что в современной философии понятие «феномен» означает явление предмета в сознании, соотносится с понятием сущности и противопоставляется ему. Явление предмета в сознании не тождественно его сущности, а его познание предполагает переход от явления к сущности . И чем ярче феномен, тем сложнее познание. Видимо, Петербург относится к весьма сложно познаваемым объектам.
Не случайно в 1999-2004 годах в городе регулярно проводились международные конференции «Феномен Петербурга», цель которых сами организаторы сформулировали следующим образом: «...Собрав под одной крышей объединенных общей любовью к Городу литераторов и специалистов в разных областях научного знания, предоставить им возможность высказывать сколь угодно нетрадиционные и смелые мнения о действительных или воображаемых чарах, сокрытых в понятии "Санкт-Петербург"» . Нельзя не упомянуть, что открыть первую конференцию «Феномен Петербурга» хотел Дмитрий Сергеевич Лихачев. Но она состоялась на сороковой день после кончины ученого, а сборник трудов вышел с посвящением его светлой памяти.
Петербург является в первую очередь историко-культурным феноменом. По выразительному определению К. Г. Исупова, дискуссия о культуре Петербурга, о ее истинных или мнимых противоречиях с «истинно русской» («московской») культурой началась во времена, когда «на месте будущего городка Санкт-Петербурга не было забито ни одной сваи», когда «опоры нового мировоззрения... определялись в событиях села Преображенского, в характере и в поведении юного московского царя Петра» .
Оценки Петербурга и его роли в истории России издавна носили самый полярный характер: от восторга, преклонения до полного неприятия, едва ли не ненависти. Еще в начале XVIII века официальные панегирики в честь новой столицы соседствовали с мрачными пророчествами противников Петровских реформ: «Петербургу быть пусту». «...Тема Петербурга, — отмечал исследователь-литературовед В. Н. Топоров, — мало кого оставляет равнодушным. Далекая от того, чтобы быть исчерпанной или окончательно решенной, она характеризуется особой антитетической напряженностью и взрывчатостью, некоей максималистской установкой как на разгадку самых важных вопросов русской истории, культуры, национального самосознания, так и на захват, вовлечение в свой крут тех, кто ищет ответ на вопросы» . Показательно, что в 2000 году Русским христианским гуманитарным институтом был выпущен сборник «Москва-Петербург: pro et contra », в который вошли работы множества ученых, историков, культурологов, искусствоведов, публицистов и литераторов, так или иначе посвященные культурному диалогу двух столиц и почти трехвековой полемике, порожденной этим диалогом .
Распространенным является взгляд на Петербург как на «своего рода огромный портал, при посредстве которого Россия могла бы знакомиться с ценностями и новинками европейской, в основе своей романо-гер- манской цивилизации» . Еще первый историограф Петровской эпохи И. Голиков так объяснял намерения царя-реформатора при построении Санкт-Питербурха: «...среди толких занятий своих Великий Государь, крайне желая у Балтийского моря иметь такой порт, в который он мог бы обратить на подобие древней Александрии торговлю, а особливо Северозападные Европы, обитаемые такими народами, которые сообщением с подданными его могли бы еще споспешествовать к просвещению оных» .
А. С. Пушкин, который, кстати, внимательно изучал труды Голикова, раскрыл ту же мысль следующим образом: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек. Но войны, предпринятые Петром Великим, были благодетельны и плодотворны. Успех народного преобразования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы» .
Известно, что впоследствии, и в XIX , и в XX веках, многие ученые, писатели, публицисты понимали данные процессы односторонне. Именно от такой односторонности проистекала нередко оценка Петербурга как города «нерусского» и даже «антирусского» в противоположность «национальной» Москве. Такой взгляд был, в частности, присущ мыслителям-славянофилам, один из лидеров которых, И. С. Аксаков, призывал своих читателей Петербург «возненавидеть... всем сердцем своим и всеми помыслами своими» .
С наибольшей силой подобные настроения выразил, пожалуй, публицист И. Н. Потапенко, писавший на страницах газеты «Наши ведомости»: «Петербург — эпилептический каприз гениального деспота... Москва — это то место, где полагается быть сердцу народа... Говоря о Москве, я, однако, вовсе не разумею этот географический пункт. Пусть это будет Тверь, Рязань, Калуга, Чухлома, какой угодно город, какое угодно местечко или село, но только чтобы это было в недрах народа... А Петербург — к черту его, пусть он провалится в болото, пусть его берут немцы, финны, самоеды, кто хочет. Отвергнутый Россией, он пропадет от голода и холода...» . Яростный пафос этих строк был во многом продиктован конкретной исторической ситуацией. И. Потапенко написал их в 1918 году, когда в столице погибшей империи царили голод и разруха. Однако изображение Петербурга как абсолютно «западного», «нерусского» города — явление весьма распространенное и в публицистике, и в научной литературе.
Нетрудно проследить и становление своего рода апологетики города на Неве, основанной нередко на тех же исторических фактах, что и его критика. Разумеется, в разные исторические периоды апологеты Петербурга превозносили его с разных позиций, но были в их рассуждениях о «славном Петрополе» и общие черты. В первые годы своего существования «Петербург представлялся российским неофитам западных учений великой попыткой осуществить под водительством просвещенного монарха мечту просветителей о рационально организованном мире» . Поэт А. П. Сумароков восклицал: «Узрят тебя, Петрополь, в ином виде потомки наши: будешь ты северный Рим» .
В первой половине XIX века «западники», полемизируя со «славянофилами», всячески подчеркивали роль Петербурга в качестве источника прогрессивной, европейской культуры. Вместе с тем у многих либерально настроенных авторов город на Неве вызывал раздражение как центр всяческого официоза (что естественно диктовалось его столичным статусом). Подобный подход нашел яркое выражение в русской художественной литературе, в пушкинском противопоставлении «город пышный, город бедный». Показательно, однако, что даже В. Г. Белинский, при всей своей антипатии к самодержавным порядкам, видел в Петербурге «способ распространения и утверждения европеизма в русском обществе. Петербург есть образец для всей России во всем, что касается до форм жизни, начиная от моды до светского тона, от манеры класть кирпичи до высших таинств архитектурного искусства...» . Многие историки и публицисты, отечественные и зарубежные, писали о Петербурге как о первом (а иногда и единственном) в России «европейском» городе, центре знаний и просвещения, который уже самим своим появлением всколыхнул «дремучую» Русь.
Новый и заслуживающий серьезного внимания импульс к дискуссии о сути историко-культурного феномена Петербурга дают, на наш взгляд, работы академика Д. С. Лихачева, переизданные и вовлеченные в научный оборот на качественно ином уровне в последнее время. Среди них — «Петровские реформы и развитие русской культуры», «Русская культура Нового времени и Древняя Русь», «Русская культура в современном мире» и другие, изданные Санкт-Петербургским Гуманитарным университетом профсоюзов в 2006 году . Отдельные аспекты петербургской культуры затрагиваются Лихачевым в работах, посвященных Н. В. Гоголю, Ф. М. Достоевскому и другим русским литераторам, в монографии «Поэзия садов» и др. . Особый интерес представляют «Заметки к интеллектуальной топографии Петербурга первой четверти двадцатого века» . Однако центральной в данном плане является лекция «Петербург в истории русской культуры», прочитанная ученым при посвящении его в почетные доктора СПбГУП 19 мая 1993 года .
Не вызывает сомнений, что Дмитрий Сергеевич был буквально влюблен в Петербург. Его научные и публицистические работы о городе полны восторженных оценок. Петербург, по его убеждению, не только сконцентрировал в себе «лучшие черты русской культуры , но он также самый русский среди русских и самый европейский среди европейских городов» . Однако подобные оценки — не просто дань традиционной апологетике Петербурга, они не носят произвольного характера, но органично вытекают из всей системы взглядов ученого.
Лихачев создал культуроцентричную концепцию истории . Для него неприемлема логика, по которой до сих пор строятся многие школьные и вузовские учебники. Сначала очень подробно анализируются экономические и политические процессы, а потом, в конце, между прочим, — культура того или иного исторического периода, да еще поданная как сухой перечень некоторых достижений в области науки и искусства. Именно против такого подхода выступал Лихачев, критикуя марксистскую теорию исторического процесса в ее вульгаризированной форме. По его убеждению, «учение марксизма» есть «принижающее окружающее общество, подчиняющее его грубым материальным законам, убивающим нравственность...» .
История человечества для Лихачева — это в первую очередь история культуры. Именно «культура представляет главный смысл и главную ценность существования как отдельных народов и малых этносов, так и государств» . И смысл жизни на индивидуальном, личностном уровне, по Лихачеву, также обретается в культурном аспекте человеческой деятельности. Изучение культуры означало для Дмитрия Сергеевича исследование тех связей, того «внутреннего стержня», который создает структуру общества, направляя в значительной мере ход истории. Будущее общества соответственно рассматривалось ученым как некий культурный проект, созданный прошлым. Ни государство, ни народ, ни отдельная личность не могут начать жизнь заново, «с чистого листа». Возможность управлять будущим ограничена рамками предшествующей культуры. Но история не только задает границы возможного, но и содержит указания на наиболее перспективные пути его развития.
В статье «Русская культура в современном мире» Лихачев отмечал: «Учитывая весь тысячелетний опыт русской истории, мы можем говорить об исторической миссии России. В этом понятии исторической миссии нет ничего мистического. Миссия России определяется ее положением среди других народов, тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов — больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональ- ности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом, прежде всего, культурным» .
Вместе с тем российская культура в понимании Лихачева — это культура европейская на протяжении всего ее развития. «Литература, общая для южных и восточных славян, была литературой европейской по своему типу и в значительной мере по происхождению, — писал он. — <...> Это была литература, близкая византийской культуре, которую только по недоразумению или по слепой традиции, идущей от П. Чаадаева, можно относить к Востоку, а не к Европе» . В монографии «Развитие русской литературы X - XVII веков» Лихачев приходит к вы воду, что наиболее сильное культурное воздействие оказывали на Русь не азиатские страны, а Византия и Скандинавия. Однако по характеру их влияние было неодинаковым. По мнению Лихачева, «византийское влияние поднималось до сравнительно совершенных форм общения высокоразвитых духовных культур» .
На Русь проникали из Византии литературные и иконописные традиции, политическая и естественно-научная мысль, богословие и т. д. Влияние Скандинавии было другим и сказывалось прежде всего на военном деле, государственной организации, экономике . Но даже в этих областях оно являлось более поверхностным и неопределенным, чем византийское. Влияние степных народов, по мнению Лихачева, было весьма скромным, по своей сути архаичным. Исследователь также считал, что не следует преувеличивать воздействия на русскую культуру, общество и государство татаро-монгольского нашествия. Соответственно Лихачев считал, что «Русь естественнее было бы назвать Скандовизан- тией, нежели Евразией» .
Взгляд Лихачева на европейский характер культуры России определил и его взгляды на деятельность Петра I , на ту оценку, которую ученый дал мероприятиям царя-реформатора в области культуры. Лихачев вовсе не считал Петровскую эпоху временем разрыва с национальными традициями, отрицал популярный у многих авторов тезис о том, что якобы «Петр и его эпоха вырыли пропасть между старой и новой Россией» .
При этом важно подчеркнуть, что Лихачев не ограничивал тесную взаимосвязь Петровской эпохи с предшествующим развитием России только XVII веком. В последнем факте историки и философы не сомневались задолго до него. Еще К. Д. Кавелин писал: «В течение XVII в. явно обозначались новые потребности государства и призваны были те же средства для их удовлетворения, которые были употреблены в XVIII в., в так называемую эпоху преобразований» . Однако Лихачев последовательно отстаивал тезис о европейском характере древнерусской культуры, и в частности литературы, на протяжении всего ее существования. «Петровские реформы, — пишет Лихачев, — были подготовлены не только явлениями XVII в. Эта эпоха явилась закономерным результатом всего развития русской культуры, начавшей переходить от средневекового типа к типу Нового времени» .
Во многом именно понимание эпохи Петра I как логичного, закономерного этапа в развитии России и российской культуры и определило взгляд Лихачева на сущность культуры Петербурга. Еще Белинский, размышляя о роли Петербурга в отечественной истории, задавался вопросом: «Что-нибудь одно: или реформа Петра Великого была только великою исторической ошибкою, или Петербург имеет необъятное великое значение для России» . И Лихачев убедительно доказывал: реформы Петра являлись не «ошибкой», но естественным следствием всего историко-культурного развития страны. Следовательно, созданный в ходе этих реформ Петербург закономерно вобрал в свою культуру лучшие традиции русской культуры, европейской по своей сути. Вобрав же европейские культурные традиции, Петербург одновременно стал городом общемировых культурных традиций. Ибо важнейшими особенностями европейской культуры, по Лихачеву, являются личностное начало, стремление к свободе и восприимчивость к другим культурам. Именно поэтому в петербургской культуре органично соединяются художественные традиции Древней (допетровской) Руси и различных европейских стран Нового времени.
Подкрепляя данное положение конкретными примерами, Лихачев показывает влияние на облик Петербурга древнерусских архитектурных традиций. Они обнаруживаются прежде всего в наиболее старых постройках города, например, в планировке здания Двенадцати коллегий, в сводах Меншиковского дворца («там псковские и новгородские своды») и др. . Как справедливо отмечает историк архитектуры С. П. Заварихин: «...петровское барокко даже при наличии европейских влияний не смогло бы так быстро сформироваться, если бы оно не было подготовлено предыдущим, почти вековым, периодом развития русского зодчества» . Влияние русских традиций на зодчество сказывалось и в том случае, если непосредственными руководителями строительства, архитекторами были иностранцы. Трудно не согласиться с И. Грабарем, который писал о том, что большинство «иноземных» зодчих «сами изменяли творческую манеру под влиянием русских мастеров» и «часто совершенно забывали о своем первом отечестве и становились русскими в полном смысле слова, русскими по складу, по духу и чувству» .
Русский характер придавали Петербургу также церкви, которые в XIX веке стали строить в «национальном» стиле. Характерно, что Лихачев решительно опровергает тезис о «подражательности» того стиля, в котором работали архитекторы К. А. Тон и А. И. Штакеншнейдер. «Подражание обычно, — пишет он, — в какой-то мере отрывает содержание от формы. Здесь этого не было. Например, колокольни требовались по законам церковного богослужения; пятиглавия соответствовали русскому религиозному сознанию» . Еще одной чертой, роднящей Петербург со старинными русскими городами, было, по Лихачеву, наличие в нем гостиных дворов, характерных «для Архангельска, Новгорода, Костромы, Ярославля, Калуги...» . Влияние древнерусских традиций, разумеется, не ограничивалось только архитектурой. «Древнерусские культурные традиции, — отмечал Лихачев, — живут в Петербурге и в письменности, преимущественно старообрядческой, и в музыке, преимущественно церковной...» .
Тесное переплетение в петербургской культуре древнерусских и западноевропейских традиций несколько роднило ее, по мнению ряда философов, с культурой древнего Новгорода. Выдающийся философ Г. П. Федотов писал: «Богат и сложен Великий Новгород. Мы и сейчас не понимаем, как мог он совместить с буйным вечем молитвенный подвиг, с русской иконой ганзейский торг. Все противоречия, жившие в нем, воскресли в старом и новом Петербурге...» . Сходные идеи высказывал литературовед и писатель В. В. Гиппиус: «Окно в Европу. Не "выдумка" Петра, как изощрялись славянофилы, а — "история России с древнейших времен". Мы не так давно выучили: древняя Россия не только Киев, но и Новгород... Теперь наконец выучим: и — Петербург. Новгород — Киев — Москва — Петербург или Новгород, придвинутый к морю!» .
Интересно, что Лихачев также проводил некоторые аналогии между историко-культурными судьбами Петербурга и Новгорода. В работе «О русской интеллигенции» ученый отмечал: «Европа торжествовала при Петре в России потому, что в какой-то мере Петру удалось восстановить тот путь «из варяг в греки», который был прерван в России татаро- монгольским игом, и построить у его начала Петербург» . Здесь же он отмечал, что именно путь «из варяг в греки» являлся в Древней Руси не просто торговой артерией, но и путем «распространения культуры», важнейшим же центром на этом пути был Новгород .
Весьма показательно, что связь Петровской эпохи с предыдущим развитием страны наряду с убежденными «западниками» отрицали сторонники евразийства, только они наделяли произошедший культурный «переворот» исключительно отрицательными характеристиками. Так, князь Н. Трубецкой полагал, что «если Россия до Петра Великого по своей культуре могла считаться чуть ли не самой даровитой и плодовитой продолжательницей Византии, то после Петра Великого, вступив на путь романо-германской «ориентации», она оказалась в хвосте европейской культуры, на задворках цивилизации» .
Для Лихачева подобное отречение российских интеллектуалов от Европы, «игра в азиатчину» были, по всей видимости, в лучшем случае неприятным кокетством, в худшем — политической безответственностью . «На самом деле Россия — это никакая не Евразия, — писал он в работе "О русской интеллигенции". — <...> Россия — несомненная Европа по религии и по культуре» . В этой же работе ученый подчеркивал: «Россия по своей культуре отличается от стран Запада не больше, чем все они различаются между собой: Англия от Франции или Голландия от Швейцарии. В Европе много культур» .
Отрицая постулаты «евразийства», Лихачев был, конечно, далек от того, чтобы отрицать влияние на формирование Петербурга культурных традиций неевропейских стран: «Петербург — город общемировых культурных интересов, — подчеркивал ученый, — это отразилось и в его внешнем облике: на берегу Большой Невы стоят египетские сфинксы, китайские ши-цзы и античные вазы. Кстати сказать, это характерная черта не только Петербурга, но и Рима, и Парижа, и Лондона — центров мировой культуры. И это очень важная черта нашего города» .
Данная фраза заставляет вспомнить слова блестящего знатока культуры Петербурга Н. П. Анциферова: «Годы вносили в строгий и прекрасный покров Северной Пальмиры все новые черты империализма. Словно победоносные вожди справляли здесь свои триумфы и размещали трофеи по городу. А Петербург принимал их, делал их своими, словно созданными для него (курсив наш. —Авт.). На набережной Невы... поместились два сфинкса — с лицом АменготепаIII... И эти таинственные существа, создание далеких времен, отдаленных стран, чуждого народа, здесь, на брегах Невы, кажутся нам совсем родными, вышедшими из вод великой реки столицы Севера...» .
Становление петербургской культуры, по мнению и Анциферова, и Лихачева, вовсе не предполагало слепого копирования чужеземных образцов, формального соединения разнородных элементов, но являлось результатом творческой переработки чужого, его изменения применительно к русской специфике.
Что же касается мифа о «чужеродности» Петербурга для России, об отсутствии связей между петербургской культурой и русскими национальными традициями, то подобный взгляд был во многом создан самим царем-реформатором, который, говоря словами Лихачева, хотел и умел «придать демонстративный характер не только своей собственной фигуре, но и всему тому, что он делал» . Поясняя причины целенаправленного создания Петром I подобной легенды, Лихачев отмечал: «Раз необходимо было большее сближение с Европой, значит, надо было утверждать, что Россия была совершенно отгорожена от Европы. Раз надо было быстрее двигаться вперед, значит, необходимо было создать миф о России, косной, малоподвижной и т. д. Раз нужна была новая культура, значит, старая никуда не годилась» . Надо заметить, что взгляды царя-реформатора вполне разделяли и многие его сподвижники, причем зачастую вполне искренне. Они сами поднялись «из ничтожества» благодаря реформам, ощущали себя создателями новой России, а прошлое страны склонны были оценивать с долей пренебрежения. В свете новизны Петровских реформ и Петербург неизбежно воспринимался многими как «небывалый», чуждый «старой» Руси город.
Мысль о демонстративной составляющей в облике Петербурга в петровские времена высказывал целый ряд историков культуры. Так, Е. Э. Келлер отмечает: «Политические притязания Петра и необходимость пропаганды и рекламы рождали некоторые обязательства — обязательства самого царя перед столицей и перед страной, обязательства столичного Петербурга перед Россией...» . Сознательная деятельность Петра I по конструированию нового образа страны стала объектом анализа в работах петербургского ученого Ю. А. Запесоцкого. Пользуясь современной терминологией, он отмечает, что царь-реформатор «осуществил то, что сегодня можно было бы назвать ребредингом, в масштабах целого государства» . Выводы Ю. А. Запесоцкого опираются на взгляды Лихачева, который указывал, что Петр осознанно перенес столицу на Запад . На новом месте легче было творить новый миф. Разрыв со старой знаковой системой, однако, вовсе не означал, как говорилось, полного разрыва с культурными традициями.
Более того, как ни парадоксально это прозвучит, но, отодвигая столицу к рубежам державы, Петр I , по мнению Лихачева, также следовал очень древней традиции. Ни об одной особенности Петербурга не было высказано, пожалуй, столько критических и резких замечаний, как о его пограничном положении. Еще Д. Дидро, ссылаясь на слова С. К. Нарышкина, писал ЕкатеринеII: «Страна, в которой столица помещена на краю государства, похожа на животное, у которого сердце находилось бы на кончике пальца...» . С тех пор в произвольности выбора места для столицы Петра упрекали многие и многие. Однако Лихачев приводит целый ряд исторических примеров, опровергающих мнение об абсолютно нетипичном географическом положении Петербурга: «Характерно следующее: стремление русских основывать свои столицы как можно ближе к границам своего государства. Киев и Новгород возникают на важнейшем в IX - XI вв. европейском торговом пути, соединявшем се вер и юг Европы — на пути "из варяг в греки". <...> А затем, после татаро-монгольского ига, как только открываются возможности торговли с Англией, Иван Грозный делает попытку перенести столицу поближе к "морю-окиану", к новым торговым путям — в Вологду...» .
Интересно, что для Лихачева был неприемлем не только тезис о «нерусскости» Петербурга, но и тезис о том, что он является слепком с западноевропейских образцов. Подобный взгляд типичен для многих западноевропейских авторов как в прошлом, так и в наши дни. По мнению же Лихачева, Петербург является необычным городом, который не только «чрезвычайно европейский и чрезвычайно русский», но и в силу этого «отличается и от Европы, и от России» .
Даже внешне Петербург не похож на западноевропейские города, которые формировались в Средние века на территории, ограниченной крепостными стенами. Об этой «непохожести» Петербурга на старые европейские столицы также писал Белинский: «Говорят еще, что Петербург не имеет в себе ничего оригинального, самобытного... и, как две капли воды, похож на все столичные города в мире. Но на какие же именно? На старые, каковы, например, Рим, Париж, Лондон, он походить никак не может; стало быть, это сущая неправда» .
Петербург возник в совершенно другую эпоху, нежели старинные города Западной Европы, и облик его иной. Коль скоро реформы Петра ознаменовали переход русской культуры «от средневекового типа к типу Нового времени» , то и Петербург строился в первую очередь как город Нового времени. Он появился в эпоху, для которой в высшей степени был характерен культ разума, рационализма, знания. Петербург возводился по четкому плану, согласованному с личными распоряжениями царя, который видел в Петербурге «образцовый», «примерный» город.
Принадлежность Петербурга к Новому времени выразилась также в том, что он изначально планировался и создавался как научный центр и центр просвещения. Не случайно еще упомянутый выше Голиков сравнивал «град Петров» с Александрией — средоточием философских и научных школ древности. Именно в Петербурге уже в XVIII веке активно формируется слой образованных людей, сюда стекаются лучшие художественные и научные силы со всей России и из-за рубежа. Развитие научных и учебных заведений здесь происходит чрезвычайно быстрыми темпами. Эту особенность чутко уловил еще Вольтер, который, посвящая графу И. И. Шувалову свою трагедию «Олимпия», писал: «Не прошло и 60 лет с той поры, как положено было начало вашей империи Петербургу, а у вас уже давно существуют там научные учреждения и великолепные театры...» . Таким образом, город молод, но «научные учреждения» существуют там «давно» — с самого основания.
Именно «просветительская» роль Петербурга, по убеждению Лихачева, определила существенные черты его культуры. Здесь необходимо отметить, что Дмитрий Сергеевич, высоко оценивая достижения древнерусской культуры, указывал одновременно на «отсутствие на Руси университетов и вообще высшего школьного образования» .
Правда, еще в 1687 году в Москве открылось Славяно-греко-латинское училище, позже названное Академией, в котором молодые люди постигали «семена мудрости» из наук гражданских и церковных, «на- ченше от грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии разу- мительной, естественной и нравной, даже до богословия...» . Но это учебное заведение не являлось университетом в полном смысле слова. К тому же, в отличие от европейских университетов данного периода, Академия находилась под контролем церкви. Венцом учености в ней почиталось «богословие», да и численность учеников здесь была невелика. Любые попытки руководивших Академией братьев Лихудов выйти за установленные церковными иерархами пределы немедленно вызывали резкий окрик. Для православной церкви университетская наука Западной Европы означала в первую очередь «латинство», чуждую и враждебную веру, и вызывать симпатии не могла.
Петр I начинает создание в России широкой системы светского образования, и именно при его правлении приходит на Русь европейская наука Нового времени. Приходит во многом через Петербург и благодаря Петербургу. С ролью города на Неве как крупнейшего, особого центра науки и просвещения связана, по мнению Лихачева, и такая черта петербургской культуры, как академизм. Ученый отмечает, что здесь формируется особая «склонность к классическому искусству, классическим формам», что «проявилось как внешне в зодчестве... так и в существе интересов петербургских авторов, творцов, педагогов и т. д.» . По мнению Лихачева, в Петербурге все основные европейские и мировые стили приобретали классический характер. Классицизм с его четкостью, ясностью и содержания, и формы закономерно обусловил такую неотъемлемую черту петербургской культуры, как профессионализм, который пронизывает и науку, и искусство, и даже общественно- политическую деятельность.
Профессионализм, в трактовке Лихачева, вовсе не сводится к узкой специализации, но, напротив, предполагает тесную «связь наук и искусств с обучением. Научные школы были даже формально связаны с учебными заведениями» . Учебные заведения Петербурга традиционно давали глубокое и разностороннее образование, ибо профессионализм работавших в них специалистов базировался на фундаментальном образовании.
По мнению Лихачева, неслучайно именно в Петербурге появился и кристаллизовался особый, в ряде отношений высший «продукт» мировой культуры — интеллигенция. По мысли ученого, интеллигенция явилась уникальным результатом зрелости европейской духовной традиции, и одновременно она — явление, которое закономерным образом сформировалось именно на российской почве. Своим путем к этой же мысли приходит выдающийся российский культуролог М. С. Каган . Для появления интеллигенции, по мнению Лихачева, «нужно было соединение университетских знаний со свободным мышлением и свободным мировоззренческим поведением» . Интеллигент, по Лихачеву, это совестливый человек, обладающий образованием и интеллектуальной свободой .
Лихачев неоднократно отмечал, что интеллигент не только образован, он еще и духовно свободен. В России в условиях деспотизма такая свобода принимает черты «тайной», о ней писали А. Пушкин и А. Блок. Высказывать свои мысли опасно, но скрывать их невозможно, непереносимо для подлинного интеллигента. Именно об этом трагическом столкновении интеллигенции с тиранией писал Джеймс Биллингтон, уподобляя судьбу «европейской культуры» в Петербурге (а вернее — в России в целом) судьбе свободолюбивой пальмы из притчи В. Гаршина. «История европейской культуры в этом городе, — говорится в его книге "Икона и топор", — напоминает историю экзотической пальмы в рассказе Всеволода Гаршина. Искусственно пересаженная из жарких краев в оранжерею северного города, эта пальма тщится одарить все запертые в оранжерее покорные растения буйной свободой своей родины. Ее блистательное устремление вверх, к неуловимому солнцу... завершается разбитым потолком оранжереи и убийственной встречей с подлинным климатом этих мест» .
Однако при всей эмоциональной напряженности подобного образа выводы Биллингтона весьма отличаются от убеждений Лихачева. Дмитрий Сергеевич не без оснований считал интеллигенцию именно русским явлением: «Постоянное стремление к свободе, — писал он, — существует там, где есть угроза свободе. Вот почему интеллигенция как интеллектуально свободная часть общества существует в России и неизвестна на Западе, где угроза свободе для интеллектуальной части общества меньше (или она минимальна) . Используя метафору Гар- шина, «подлинный климат» России не убил цветущую зелень интеллектуальной свободы, но закалил ее носителей, сделал их подлинными интеллигентами.
Именно поэтому Лихачев в числе важнейших сторон петербургской культуры называет существование в городе многочисленных добровольных объединений, кружков, общественных организаций, в которых «собиралась мыслящая часть общества — ученые, художники, артисты, музыканты и т. п.» . Многие из этих групп формировались по профессиональным занятиям людей, в них входящих, и соответственно способствовали «росту петербургского профессионализма» . В другие группы входили люди разных профессий, но сходного мировоззрения, убеждений. Неофициальные и полуофициальные объединения играли особую роль в формировании общественного мнения: «Общественное мнение в Петербурге, — говорил Лихачев, — создавалось не в государственных учреждениях, а главным образом в этих частных кружках, объединениях, на журфиксах, на встречах ученых и т. д. Именно здесь формировалась и репутация людей...» .
К числу подобных кружков относилась и «Космическая академия», в которую входил в юности сам Дмитрий Сергеевич, и которая была жестоко разгромлена советской властью. Склонные к деспотизму правительства всегда крайне негативно относились к неформальным объединениям мыслящих людей, не без оснований видели в них угрозу. Однако, по мнению Лихачева, именно благодаря им в Петербурге «сконцентрировались самые лучшие черты русской культуры» . Петербургская культура вобрала в себя лучшие черты российской культуры, как «европейская, универсальная культура; культура, изучающая и усваивающая лучшие стороны всех культур человечества» .
Разумеется, включение воззрений академика Лихачева, касающихся сути Петербурга как культурного феномена российской истории, в контекст современных дискуссий еще не подводит черту под спорами по данному вопросу. Во-первых, есть основания полагать, что актуализация историко-культурного научного наследия Лихачева, происходящая в настоящее время, является лишь частью современного процесса по воссозданию целостной картины истории российской культурологической мысли — картины, существенно деформированной в советское время. И результаты этого процесса не могут не сказаться на осмыслении фактов и явлений нашей истории. Во-вторых, можно предположить аналогичный эффект и от общего стремительного развития отечественных гуманитарных наук , в особенности от совершенствования методологии междисциплинарных исследований.
Наконец, как нам представляется, утверждение взгляда на историю Отечества как историю Культуры, историю утверждения и неуклонного расширения Человеческого начала является в целом одним из прогрессивных направлений развития исторической науки.
Все это позволяет нам надеяться на дальнейшее развитие дискуссии по различным аспектам историко-культурной сути феномена Петербурга.
________________________________________________
Примечания
1. См.: Анциферов Н. П. Душа Петербурга. Л., 1991 ; Грабарь И. Э. Петербургская архитектура в XVIII и XIX вв. СПб., 1994 ; Каган М. С. Град Петровв истории русской культуры. СПб., 1996 ; КеллерЕ. Э. Праздничная культура Петербурга: очерки истории. СПб., 2001 ; Лотман Ю. М. Символика Петербурга ипроблемы семиотики города // Семиотика города и городской культуры. Петербург. Тарту, 1984 ; ПушкаревИ. И. Николаевский Петербург. СПб., 2000 ; Санкт-Петербург: 300 лет истории. СПб., 2003 ; Синдаловский Н. А. Легенды и мифыСанкт-Петербурга. СПб., 1994 ; Смирнов С. Б. Петербург-Москва: сумма истории. СПб., 2000 ; Топоров В. Н. Петербургские тексты и петербургские мифы //В честь 70-летия профессора Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992; и др.
2. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. A . M . Прохоров . М. ; СПб., 1999. С. 1270.
3. См., напр.: Современный философский словарь / под общ. ред. В. Е. Ке мерова. М., 2004. С. 757.
4. Феномен Петербурга: тр. Междунар. конф., сост. 3-5 ноября 1999 г. во Всерос. музее А. С. Пушкина. СПб., 2000. С. 8.
5. Исупов К. Г. Диалог столиц в историческом движении // Москва-Петербург: pro et contra . Диалог культур в истории национального самосознания: ан - тол. / отв. ред. Д. К. Бурлака. СПб., 2000. С. 6-7.
6. Топоров В. Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // Семиотика города и городской культуры. Петербург. С. 4.
7. См.: Москва-Петербург: pro et contra . Диалог культур...
8. Спивак Д. Л. Метафизика Петербурга. Французская цивилизация. СПб.,2005. С. 5.
9. Голиков И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М., 1788. Ч. 2.С. 107.
10. Пушкин А. С. О ничтожестве литературы русской // Пушкин А. С. Полн.собр. соч. : в 10 т. М., 1958. Т. 7. С. 307-308.
11. Цит. по: Мережковский Д. С. Зимние радуги // «Город под морем...»,или Блистательный Санкт-Петербург. Воспоминания. Рассказы. Очерки. Стихи. СПб., 1996. С. 327.
12. Потапенко И. Н. Проклятый город // Наши ведомости. 1918. 3 янв.
13. Смирнов С. Б. Указ. соч. С. 23.
14. Цит. по: Смирнов С. Б. Указ. соч. С. 23.
15. Белинский В. Г. Петербург и Москва // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. :в 13 т. М., 1955. Т. 8. С. 397.
16. Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре / науч.ред. Ю. В. Зобнин. СПб., 2006 ; Д. С. Лихачев — Университетские встречи.16 текстов / науч. ред. А. С. Запесоцкий. СПб., 2006.
17. Лихачев Д. С. Достоевский в поисках реального и достоверного // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 285-303 ; Он же. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. М., 1998.
18. Лихачев Д. С. Заметки к интеллектуальной топографии Петербурга первой четверти двадцатого века // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 276-284.
19. Лихачев Д. С. —Университетские встречи. 16 текстов. С. 11-25.
20. Там же. С. 24.
21. Там же.
22. Подробнее см.: Запесоцкий А. С. Великий русский культуролог // Санкт-Петербургские ведомости. 2006. 27 нояб. С. 4.
23. Лихачев Д. С. Избранное. Воспоминания. СПб., 1997. С. 182.
24. Лихачев Д. С. Декларация прав культуры (проект идей): впервые представлена в СПбГУП на Дне знаний 1 сентября 1995 г // Д. С. Лихачев — Университетские встречи. 16 текстов. С. 29.
25. Лихачев Д. С. Русская культура в современном мире // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 196.
26. Лихачев Д. С. Первые семьсот лет русской литературы // Лихачев Д. С.Избранное. Великое наследие. Классические традиции литературы ДревнейРуси. Заметки о русском. СПб., 1997. С. 30-31.
27. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X - XVII веков. СПб., 1998 . С. 18.
28. Там же.
29. Лихачев Д. С. Культура как целостная среда // Лихачев Д. С. Избранныетруды по русской и мировой культуре. С. 359.
30. Лихачев Д. С. Петровские реформы и развитие русской культуры // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 166.
31. Цит. по: Петр Великий: pro et contra . Личность и деяния Петра I в оценке русских мыслителей и исследователей: антол. СПб., 2003. IV. Контекст. § 4.2.Петр — ускоритель уже начавшейся до него европеизации. С. 736.
32. Лихачев Д. С.
33. Белинский В. Г. Указ. соч. С. 394.
34. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 263.
35. Заварихин С. П. Явление Санкт-Питеръ-Бурха. СПб., 1996. С. 102.
36. Грабарь И. История русского искусства. М., 1910. Т. 1. С. 1, 2.
37. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 264.
38. Там же. С. 263.
39. Там же. С. 264.
40. Федотов Г. П. Три столицы // Москва-Петербург: pro et contra . Диалог культур... С. 484.
41. Гиппиус В. В. Сон в пустыне // Там же. С. 384.
42. Лихачев Д. С. О русской интеллигенции // Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. С. 379.
43. См.: там же. С. 384-385.
44. Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев .София, 1921. С. 95.
45. Подробнее об отношении Лихачева к евразийству см.: Запесоцкий А. С. Дмитрий Лихачев — великий русский культуролог. СПб., 2007. С. 7290. (Ряд глав написаны в соавт. с Ю. В. Зобниным, Л. А. Санкиным, Т. Е. Шех-тер, Ю. А. Запесоцким.)
46. Лихачев Д. С. О русской интеллигенции. С. 384.
47. Там же .
48. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Д. С. Лихачев — Университетские встречи. 16 текстов. С. 16-17.
49. Анциферов Н. П. Указ. соч. С. 36.
50. ЛихачевД.С. Петровские реформы и развитие русской культуры. С. 165.
51. Лихачев Д. С. Русская культура в современном мире. С. 191-192.
52. Келлер Е. Э. Указ. соч. С. 99.
53. Цит. по : Запесоцкий А. С. Дмитрий Лихачев — великий русский культуролог. § 4. Образ России как культурная доминанта Петровских реформ. С. 69.
54. См.: Лихачев Д. С. Петровские реформы и развитие русской культуры.С. 165.
55. Дидро Д. Собрание сочинений: в 10 т. М., 1947. Т. 10. С. 192.
56. Лихачев Д. С. Русская культура в современном мире. С. 195.
57. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Д. С. Лихачев —Университетские встречи. 16 текстов. С. 15.
58. Белинский В. Г. Указ. соч. С. 394.
59. Лихачев Д. С. Петровские реформы и развитие русской культуры. С. 168.
60. Цит. по : Исупов К. Г. Указ. соч. С. 15.
61. Лихачев Д. С. Русская культура в современном мире. С. 206.
62. Цит. по : Буганов В. И. Мир истории: Россия в XVII столетии. М., 1989.С. 287.
63. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Д. С. Лихачев — Университетские встречи. 16 текстов. С. 17.
64. Там же.
65. См .: КаганМ. С. Указ. соч. С. 400.
66. Лихачев Д. С. О русской интеллигенции. С. 379.
67. См. подробнее: Запесоцкий А. С. Последний российский интеллигент:к 100-летию со дня рождения Дмитрия Лихачева // Огонек. 2006. 20-26 нояб.№ 47. С. 14-15 ; Он же. Дмитрий Лихачев и русская интеллигенция // Нева.2006. № 11. С. 129-140.
68. Биллингтон Д. X. Икона и топор. Опыт истолкования истории русскойкультуры М., 2001. С. 234.
69. Лихачев Д. С. О русской интеллигенции. С. 371.
70. Лихачев Д. С. Петербург в истории русской культуры // Д. С. Лихачев —Университетские встречи. 16 текстов. С. 21.
71. Там же. С. 23.
72. Там же. С. 22-23.
73. Там же. С. 23.
74. Лихачев Д. С. Культура как целостная среда. С. 361.
75. См., например: Важнейшие достижения научно-исследовательской и на учно-организационной деятельности ОИФН РАН в 2001-2006 гг. М. : УОП Ин-таэтнологии и антропологии РАН, 2006.
Первая публикация: Вопросы философии, 2007, №9 С. 96-107
Истоки современных трактовок культуры отражают сложный исторический путь развития и обогащения этого социального феномена и научной категории. Исторически понятие «культура» неоднократно изменялось:
· расширение первоначального значения («обработка почвы»), придание понятию переносного смысла – любого усовершенствования любого объекта: «культура чего-то» (Цицерон, Бэкон, Вольтер, Руссо);
· антропологизация процесса усовершенствования, понимание культуры как облагораживания, утончения физических и духовных сил человека, его поведения, нравов и обычаев; культура = Bildung (образование – формирование «образа» человека) (Пуфендорф, Аделунг). Отождествление культуры с совершенствованием, достижением сохраняется в языках. В английском языке производные от to accomplish (совершать, достигать, совершенствовать, достигать совершенства) слова означают: accomplished (совершенный, получивший хорошее образование, воспитанный, культурный, имеющий изысканные манеры) и accomplishment (образованность, воспитание, внешний лоск, хорошие манеры);
· акцент на достижениях процесса совершенствования, особенно в “высших” сферах “человеческого духа”; культура = наука, искусство, религия; разграничение “динамической” и “статической” сторон культуры: культура - и обучение, и развитие, и совершенствование чувств, мыслей, вкусов и манер, и одновременно предпосылка существования таких усвоенных и усовершенствованных чувств, мыслей, вкусов и манер; и их благородство;
· представление о культуре как «образе жизни», «духе» народа, о множественности культур: «культура какая-то» (Вико, Монтескье, Гердер);
· наряду с узкоспециальным и общеупотребительным (культура = совершенствование) возникало и социологическое значение термина - в широком (разграничение природы и общества, «людей» и «не – людей») и узком (разграничение обществ, общностей, “культурных” и “некультурных” людей).
Нередко (и традиционно) культуру рассматривают как «совокупность накопленных человеческих ценностей». Ценность означает значимость, важность различных предметов, явлений для человека, социальной общности, общества. Ценность социальна по своей природе и складывается лишь на уровне большой социальной общности. Сформированные в процессе деятельности индивидуальные оценки и ценностные значения – это явления общественные, коллективные. Каждый акт человеческой деятельности предстает осознанным лишь в соотношении с ценностями. Ценности – это обобщенные цели и средства их достижения, выполняющие роль фундаментальных норм. Они обеспечивают интеграцию общества, помогая индивидам осуществлять социально одобряемый выбор своего поведения в жизненно значимых обстоятельствах. Система ценностей образует внутренний каркас культуры, выражая потребности и интересы индивидов и социальных общностей. Она, в свою очередь, оказывает обратное влияние на эти потребности и интересы, выступая важнейшим стимулом и мотивом социального действия и поведения индивидов. «Достоинство личности состоит в том, – по оценке М. Вебера, – что для нее существуют те ценности, с которыми она соотносит свою жизнь».
Особенность ценностей как феномена культуры заключается в том, что разные (даже противоположные) ценности могут совмещаться в сознании одного человека. Каждый соотносит себя не с какой-то одной ценностью, а с определенной их комбинацией, обычно довольно противоречивой. Наиболее общие базовые ценности, число которых сравнительно невелико, формируются преимущественно в молодости и оказываются устойчивыми. Существенные изменения в их системе, содержании и иерархии связаны с кризисами в жизни общества или человека.
В социологии изучение ценностей связано с анализом их «индивидуальных эквивалентов» - ценностных ориентаций. Это – установки личности на те или иные ценности материальной и духовной жизни общества.
Ценностное измерение – одно из важнейших в культуре. Но понимание культуры только как совокупности ценностей слишком узко, ограниченно. В этом случае вне культуры оказываются важнейшие сферы жизнедеятельности человека. На первый план выходят уже созданные, «готовые» ценности. Процесс их создания, творения и сам человек-творец оказываются как бы за сценой. Представление о культуре как совокупности ценностей вольно или невольно задает и определенное понимание культурного человека: присвоившего (усвоившего) как можно больше этих ценностей, эрудированного. Такой образ культурного человека определяет стратегию культурно-воспитательной деятельности, образования – дать как можно больше культурных ценностей в виде знаний, умений, навыков. Ему соответствует и понимание культуры как определенной сферы жизни общества, в которой эти ценности создаются (в основном – профессионалами, деятелями и работниками культуры), распространяются и потребляются.
Современное видение культуры связано с пониманием ее как сложного, многогранного, противоречивого явления. Культура – есть качественная характеристика человеческой деятельности во всем многообразии ее видов, форм, способов, результатов. Вот почему культура – «сквозная» система, как бы пронизывающая все общество, все его сферы и структуры. Многообразие проявлений культуры соответствует многообразию человеческой деятельности.
Культура как выражение способов деятельности может быть рассмотрена в технологическом аспекте - как технология, как показатель рациональности, организованности, эффективности любой человеческой деятельности (производственной, политической, исследовательской и т.д.) Технологическая сторона культуры наиболее доступна для измерения, в том числе и социологического. Именно в этом измерении наиболее очевиден прогресс в культуре: совершенствование способов, форм, методов человеческой деятельности. Ясно, насколько важна эта грань культуры для нашей страны, особенно на современном этапе. Неумение рационально, эффективно действовать в самых различных сферах становится главным тормозом на пути реформ, модернизации страны.
Но еще более существенна гуманистическая, человекотворческая грань культуры. В этом смысле она есть человеческое, личностное измерение истории, выражение изменения самого человека в ходе исторического развития, процесс и мера самоопределения и самореализации человека как родового существа. Культура является средством социализации человека, его становления как члена общества, субъекта деятельности, общественных отношений. Культура, как неоднократно отмечалось в работах Л.Н. Когана (5), это «мера и способ реализации сущностных сил человека в его социальной деятельности и в результатах этой деятельности». Процесс социализации в ходе освоения культуры реализуется и как индивидуализация личности, как обретение и проявление ее уникальности, неповторимости. Культура тесно связана со свободой человека. Она освобождает его от шаблонов и стереотипов, придает деятельности человека характер самодеятельности, свободного самовыражения личности. В то же время культура воспитывает ответственность, способность к внутреннему, нравственному ограничению, без чего свобода легко превращается в своеволие, вседозволенность.
Являясь необходимым условием свободы, индивидуального многообразия и выбора, культура в то же время есть нормативная система. Ее нормы - ожидания и требования общества к человеку (от норм повседневного поведения до норм права и морали, до общепринятых в мире стандартов поведения, деятельности). В социологии культуры выделяются разные виды культурных норм:
· «нравы» («mores») – нормы, включающие моральную оценку (моральные или аморальные нравы). Аморальные нравы запрещаются моральными стандартами общества («табу»);
· обычаи («folkways») – нормы, не связанные с моральными санкциями: этикет, манеры. Они фиксируют хороший или плохой вкус, но не моральность или аморальность;
· законы – формализованные нормы, опирающиеся на власть государства или его органов;
· ритуалы, обряды и церемонии - комплекс норм, которые применяются в религиозных, политических и иных институциональных группах.
Нормативную, регулирующую роль в культуре выполняют и традиции, являющиеся механизмом передачи социального опыта от поколения к поколению.
Культура опредмечивает духовное богатство человека, его способности, знания, умения, привычки, которые в процессе творчества воплощаются в ценности культуры. Но само творчество возможно лишь тогда, когда личность распредмечивает (осваивает) уже существующие ценности культуры. И тем самым – творит, меняет, обогащает себя. Творчество личности развертывается не только вовне, оно есть и самоизменение. Творчество – суть:
· созидание новых, социально значимых ценностей;
· качественная характеристика деятельности человека;
· созидание вещного мира и саморазвитие человека;
· подтверждение, доказательство уже известного;
· самостоятельный подход к уже известному;
· поиск (даже с отрицательным результатом).
· разрушение психологических барьеров, снятие инерции мышления и действия, преодоление стереотипов.
Культура – общечеловеческое явление. Она вбирает в себя, аккумулирует созданное в разные эпохи, в разных странах и цивилизациях. То, что выдерживает испытание временем, приобретает характер вечных общечеловеческих ценностей культуры. Но любая общечеловеческая ценность несет печать творца, эпохи, национальных особенностей. Возникает серьезная проблема. Множественность конкретных форм существования культуры – и исторических, и современных – означает: есть культура и есть культуры. Целостность культуры проявляется в ее диалогичности. Она призвана помочь человеку понять другого – по полу, возрасту, профессии, национальности, стране проживания и т.д. К этим другим, которых надо понять, относятся и люди других эпох. Важнейший принцип современного подхода к культуре человека - ее открытость к другому, стремление его понять. Проблемы понимания получили глубокую разработку в социально-философских работах представителей герменевтики (от греч. – истолкование, разъяснение). В социологии эти взгляды получили развитие и конкретизацию в "понимающей социологии". Один из классиков герменевтики Х.Г. Гадамер отмечал: «Тот, кто хочет понять, не должен отдаваться на волю своих собственных предмнений», «герменевтически воспитанное сознание должно быть с самого начала восприимчиво к инаковости текста» (поясним: предмнение – это предварительное мнение; текст - это любая информация). Возможность взаимопонимания между людьми разных культур (диалог культур) социологи соотносят с символически-коммуникативной природой человеческой культуры. Культура в таком понимании представляет собой класс явлений и предметов, зависящих от способности человека к символизации.
Вероятно, наиболее обобщенным является понимание культуры как системы искусственных программ деятельности. Такое понимание хорошо согласуется с представлениями об искусственных программах как сущностной, родовой характеристике человека, отличающей его от всех других существ. В то же время таким образом акцентируется роль культуры как важнейшего отличительного качества человеческого рода. В этом смысле человек может быть определен как «культурное существо».
Многогранность культуры и подходов к ней всегда рождала стремление выработать более общее, интегративное определение. Одним из первых его дал еще в XIX веке известный этнограф Э. Тейлор: «Культура, или цивилизация, в широком этнографическом смысле слагается в целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества». Но описательность – не лучший способ определения категорий.
Следующий шаг в этом направлении был сделан в рамках структурного функционализма и культурной антропологии. Культура определялась как «обученное, общепринятое, образцовое поведение, представляющее интегрированную систему»; как единое целое, приобретаемое путем обучения, распространяемое во времени, накапливаемое и отбираемое в процессе передачи последующим поколениям, закрепляемое в символах, имеющее общепринятое значение, потенциально функциональное или дисфункциональное.
Сегодня – в рамках синергетического подхода - в социологии культуры начинает работать принцип дополнительности Н. Бора: «ни одна сколь-нибудь сложная система не может быть удовлетворительно описана с помощью одной теории». А это означает правомерность разных подходов к культуре, отражающих – каждый по-своему – ту или иную её грань.
Культура – есть процесс, непрерывное течение, изменение. Этот процесс представляет сложное взаимодействие традиций и творчества нового, преемственности и изменений. Происходит постепенное обновление культуры. В то же время что-то в ней устаревает, отходит в прошлое, представляя сегодня лишь музейную ценность. В условиях НТР происходят изменения и самой культуры, и способов ее распространения и освоения. Не останавливаясь на всем многообразии этих процессов, выделим лишь некоторые из них, ставшие предметом обсуждения в социологической литературе:
· Социолог А. Моль подчеркнул информативный характер современной культуры: «Культура - огромное множество сообщений». Для ее социологического изучения им была предложена методика социокультурной таблицы: совокупность всех средств массовой коммуникации в каждый данный момент, в конкретную эпоху и в данном месте создает поток сообщений, доступный наблюдению и поддающийся тем самым объективному исследованию. В качестве критериев информации (измеримости знаний) он предложил: частотность; доступность; специфичность; ассоциативность (связь с другими знаниями). Конкретный анализ привел его к важному выводу: «Мы живем в окружении мозаичной культуры,...именно эта культура определяет наши поступки и...хорошо организованное и основанное на универсальной логике мышление - отныне лишь ушедший идеал, о котором остается только сожалеть»;
· Изменяется способ “вхождения” современного человека в актуальную культуру. Характерно наблюдение: «сегодня мы переживаем новую революцию. Мы можем приобрести любые знания, не имея необходимости изучать что бы то ни было: если вы умеете пользоваться компьютером, он сообщит вам все, что вы хотите узнать... Сейчас люди приобретают знания скорее с помощью зрительной памяти, чем работы мозга». Как следствие – широкое распространение аудиовизуальной культуры, «виртуальной реальности». Утверждается ориентация «лучше сто раз увидеть, чем один раз подумать»;
· важный момент выражен в идее Ч.Сноу о «двух культурах»: происходит раскол интеллектуальной жизни современного общества на научную и художественную, ученым и художникам грозит непонимание друг друга.
Для обозначения тех ценностей культуры, которые реально функционируют в данном обществе в данную конкретную эпоху, используется понятие актуальной культуры. Оно позволяет отделить «живую», находящуюся в реальном обращении культуру от культуры «невостребованной» в данный период. Актуальная культура может быть выделена как временная характеристика культуры. В ней выражено деятельностное, функционирующее начало культуры. Она – «наличная культура», выражающая в масштабе общества массовое, типичное, господствующее. В актуальной культуре особенно отчетливо выражена нормативность культуры. В ней есть ценности обязательные для любого человека, человечества, конкретной национальной культуры, культуры различных социальных групп. Именно актуальная культура представляет наибольший интерес для социолога.
Социологический анализ культуры специфичен. Социология культуры изучает :
n Роль и место культуры в жизни общества вообще и в частности – данного общества, взаимоотношения элементов культуры с другими сферами жизни общества. Взаимодействие элементов культурной коммуникации: систем производства, сохранения, распределения и потребления культуры.
n Различные социальные институты культуры, включая и ее учреждения. Изучаются культурные традиции, обряды, ритуалы. Чаще всего предметом социологического анализа становятся учреждения культуры: театры, клубы, кинотеатры, библиотеки, музеи, досуговые центры.
n Степень освоения личностью, группой или обществом того или иного вида культуры, культурных ценностей. Такой подход должен дать представление о культурном уровне людей, их духовном облике. Цель – изучение культурных потребностей и запросов, ценностных ориентаций различных социокультурных групп. Здесь широко используются методы эмпирической, прикладной социологии.
ПЛАН
Введение
Феномен культуры: основные характеристики
Основные этапы развития культуры
Культура и цивилизация
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Часто пользуясь в речи терминами «культура» и «культурный человек» мы очень редко задумываемся над тем, как возникли эти термины, какую этимологическую основу имеют, вкладывая каждый индивидуально свой смысл и основываясь на личных представлениях о культуре. Тем не менее, обращаясь к письменным литературным источникам, мы отмечаем для себя, что и в философии не было однозначно правильного и истинного понимания и трактования этих понятий.
Независимо от того, какой подход к культуре выбирается критический или позитивный, нужно учитывать развитие всех наук философии культуры, социологии культуры, этнологии и других. Первый подход релятивистский. В философии культуры мы видим, как он сквозной линией тянется от софистов через Вико, Кассирера и других ученых до наших дней - до поструктуралистов, постмодернистов. Есть и другая линия, понимая культуры, называемая натуралистической, где культура с точки зрения ее происхождения и возможностей познания, рассматривается как продолжение природы, как область лишенная самодетерминаци и детерминируемая либо естественными процессами, либо божественной волей. Одним из первых натуралистов был Платон, затем томисты, затем К. Маркс, трактовавший культуру как «надстройку» в системе общества «как естественно-исторического процесса». В нынешней философии натуралистический подход к культуре представлен и теориями модернизации, и натуралистическим культуролизмом, основанном на понимании культуры как развития и продолжения природных процессов на новейших достижениях молекулярной биологии, химии, теории информации. Бессмысленно говорить о том, что одна из этих линий описания культуры ошибочная, а другая верная. Целесообразно предположить, что они будут существовать всегда, взаимно обогащая и дополняя друг друга, создавая вместе полный и всесторонний образ человеческой культуры.
Феномен культуры: общая характеристика
Весьма сложно и неоднозначно определяется термин «культура» в разных источниках и у разных авторов. К примеру, в философском словаре значение этого термина раскрывается следующим образом: «Культура - система исторически развивающихся внебиологических программ человеческой жизнедеятельности, обеспечивающих воспроизводство и изменение социальной жизни во всех основных проявлениях, сфера свободной самореализации личности» (с.170).
Далее имеет смысл говорить о культуре более предметно, то есть создать общее представление о том, что подразумевают ученые, употребляя в речи это понятие. «Если же мы обратимся к работам З. Фрейда, то найдем таким слова: «Термин «культура» обозначает всю сумму достижений и институций, отличающих нашу жизнь от жизни наших предков из животного мира и служащих двум целям: защите человека от природы и урегулированию отношений между людьми» (2;293).
Культуре свойственны все формы деятельности и ценности, которые приносят человеку пользу, способствуют освоению земли и защищают от сил природы. Первым деянием культуры были - применение орудий, укрощение огня, постройка жилищ. При помощи всех орудий человек усовершенствует свои органы - как моторные, так и сенсорные - или раздвигает рамки их возможностей, превращая свои мечты в реальность. Он создал фотокамеру, чтобы фиксировать мимолетные зрительные впечатления, при помощи телефона он слышит на таком расстоянии, которое кажется немыслимым даже в сказках. Все это достояние он может рассматривать как достижение культуры. Человек уверен в том, что неудавшиеся попытки создать что-то новое в той или иной области, будут воплощены в жизнь следующими поколениями, так как будущие времена принесут новый прогресс в этой области культуры.
Но не стоит забывать, что к культуре мы предъявляем и иные требования. Красота, чистоплотность и порядок занимают особое место в ряду этих требований. Фрейд отмечает, что мы требуем, чтобы культурный человек почитал красоту каждый раз, как он с ней сталкивается в природе, и чтобы он ее самостоятельно создавал в меру своих сил и возможностей. Но и это еще не все притязания к культуре. Мы хотим также видеть признаки чистоты и порядка, так как порядок обеспечивает человеку наилучшее использование пространства и времени и экономит психические силы. Но как утверждает Фрейд: «Человек в своей работе скорее обнаруживает врожденную склонность к небрежности, неупорядоченности, он ненадежен, и только с большим трудом его можно воспитать так, чтобы он стал подражать небесным образцам порядка» (2;287). Чистоты же требует гигиена, и можно предположить, что понимание этой зависимости не было полностью чуждо людям и до эпохи научного предупреждения болезней.
Уважение к высшим формам психической деятельности к интеллектуальным научным и художественным достижениям и забота о них, к ведущей роли, которую она отводит значению идей в жизни человека. Во главе этих идей стоят религиозные системы, затем следуют философские дисциплины и далее то, что называется формированием человеческих идеалов, то есть представления возможного совершенства отдельной личности, целого народа или всего человечества, и требования, выдвигаемые ими на основе этих представлений.
Способ регулирования отношений людей между собой (отношения с соседями, коллегами, сексуальные, семейные…). Роль культуры в данном аспекте неоспорима. Известно, что совместная человеческая жизнь возможна только когда образуется некое большинство, более сильное, чем каждый в отдельности, и стойкое в противопоставлении каждому в отдельности, но при условии, что власть отдельного человека заменяется властью коллектива. А это и есть проявление культуры. Следовательно первое требование культуры заключается в требовании к справедливости, то есть гарантии того, что раз установленный правовой порядок не будет вновь нарушен в чью-либо индивидуальную пользу. Далее очень важно следить за тем, чтобы право такого рода не стало волеизъявлением небольшого коллектива, приводящее к тому, что он займет позицию единоличного лидера. Таким образом, развитие культуры налагает определенные ограничения на индивидуальную свободу, противоречия первейшему требованию культуры - требованию справедливости. На данной почве может возникать некая враждебность к культуре.
Культурное развитие представляется Фрейду в виде своеобразного процесса, протекающего в среде человечества. Этот процесс можно охарактеризовать изменениями, вызываемыми им в сфере наших инстинктивных предрасположений, удовлетворение которых и есть задача психической экономии нашей жизни.
Сублимация первичных позывов - особо ярко выраженная черта культурного развития, именно она дает возможность высшим формам психической деятельности - научной, художественной и идеологической - играть в культурной жизни столь значительную роль.
Охватывает все накопленные людьми знания, позволяющие им овладеть силами природы и взять у нее блага для удовлетворения человеческих потребностей.
Все институты, необходимые для упорядочения человеческих взаимоотношений и для дележа добываемых благ.
Оба эти направления культуры связаны между собой, во-первых, поскольку на взаимоотношения людей оказывает глубокое влияние мера удовлетворения влечения, дозволяемая наличными благами, во-вторых, поскольку отдельный человек сам может вступать в отношения с другими по поводу того или иного блага, когда другой использует его рабочую силу или делает его сексуальным объектом, а в-третьих, поскольку каждый отдельный индивид виртуально является врагом культуры, которая должна оставаться делом всего человеческого коллектива.
И, подводя итог, Фрейд приходит к выводу, что всякая культура вынуждена строится на принуждении и запрете влечений, а все люди имеют деструктивные, то есть антиобщественные и антикультурные тенденции и у большинства они достаточно сильны, чтобы определить собою их поведение в человеческом обществе.
Э. Кассирер утверждает: «Философия не может довольствоваться анализом индивидуальных форм человеческой культуры. Она стремиться к универсальной систематической точке зрения, включающей все индивидуальные формы» (3;148). Кассирер говорит, что в человеческом опыте мы не находит тех различных форм деятельности, из которых складывается гармония мира культуры. Наоборот, здесь существует постоянная борьба различных противоборствующих сил. Единство и гармония человеческой культуры представляются в качестве благих пожеланий, постоянно разрушаемых реальным ходом событий. И задачей человечестве является общую черту, характерную особенность, посредством которой все формы деятельности согласуются и гармонизируются. Это уже осуществляется. Это уже осуществляется некоторыми отдельными науками, такими как лингвистика, история искусств.
О. Шпенглер сравнивает культуру с пластом горной породы, который точит вода и разрушают вулканические явления, заполняя образовавшиеся пустоты новыми составами, кристаллизуясь и изменяя внутреннюю структуру. И этому пласту уже не дано образовать свою собственную форму. Используя понятие «исторические псефдаморфозы», Шпенглер говорит, что так и культура, молодая и родная для страны изменяется под влиянием чужой старой культуры. В пример он приводит культуру времен петровской России.
Н.А. Бердяев в своей работе «О рабстве и свободе человека» определяет термин «культура» как «обработку материала актом духа, победы формы над материей» (4;707). «Он сравнивает два родственных понятия «культура» и «цивилизация», утверждая, что между ними существуют определенные отличия. Во-первых, цивилизацией нужно обозначить более социально-коллективный процесс, культурой же - процесс более индивидуальный и идущий вглубь. Во-вторых, цивилизация означает большую степень объективизации и социализации, культура же более связана с творческим актом человека. Но культурная среда, культурная традиция, культурная атмосфера также основана на подражательности, как и цивилизация.
Существует вечный конфликт между ценностями культуры и ценностями государства и общества. Государство и общество всегда стремились к тоталитарности, делали заказы творцам культуры и требовали от них услуг.
По мнению Бердяева культура основана на аристократическом принципе, на принципе качественного отбора. Творчество культуры во всех сферах стремиться к совершенству, к достижению высшего качества. Аристократический принцип отбора образует культурную элиту, духовную аристократию, которая не может оставаться замкнутой в себе, изолированной от истоков жизни, иссякания творчества, вырождения и умирания, что неизбежно ведет к ее вырождению.
В своей работе Н.А. Бердяев говорит, что культура и культурные ценности создаются творческим актом человека и в этом заключается гениальная природа человека. Но тут же обнаруживается и трагедия человеческого творчества. Есть несоответствие между творческим актом, творческим замыслом и творческим продуктом. «творчество есть огонь, культура же есть уже охлаждение огня. Творческий акт есть взлет, победа над тяжестью объектированного мира, над детерминизмом, продукт творчества в культуре есть уже притяжение вниз, оседание. Творческий акт, творческий огонь находится в царстве субъективности, продукт же культуры находится в царстве объективности» (4;108).
Бердяев считает, что человек постепенно попадает в рабство культурных продуктов и ценностей. Культура не порождает нового человека, она возвращает творчество человека к тому объектированному миру, из которого он хотел вырваться. Также Бердяев утверждает, что культура со всеми своими ценностями - это средство для духовной жизни, для духовного восхождения человека, но она подавляет творческую свободу человека.
М.М. Бахтин также высказывал своей мнение о культуре. В своих литературно-критических статьях он писал: «Не должно представлять себе область культуры, как некое пространственное целое, имеющее границы, но имеющее и внутреннюю территорию. Внутренней территорией у культурной области нет: она вся расположена на границах, границы проходят повсюду, через каждый момент, систематическое единство культуры уходит в атомы культурной жизни, как солнце отражает в каждой капле ее. Каждый культурный акт существенно живет на границах, отвлеченный от границ, от теряет почву, становится пустым, заносчивым, выражается и умирает» (10;3).
Вводя понятие «автономная причастность», Бахтин говорит, что каждое явление культуры не возникает на пустом месте, оно имеет дело с чем-то уже оцененным и упорядоченным, по отношению к которому оно занимает свою ценностную позицию. Каждое явление культуры конкретно-систематично, то есть занимает какую-то существенную позицию по отношению к действительности других культурных установок и тем самым приобщается к заданному единству культуры.
Далее, заменяя термин «культура» термином «искусство» Бахтин отмечает, что искусство создает новую форму как новое ценностное отношение к тому, что уже стало действительностью для познания и поступка: в искусстве мы все узнаем и всех вспоминаем, но в познании мы ничего не вспоминаем и именно поэтому в искусстве такое значение имеет момент новизны, оригинальности, неожиданности, свободы. Узнаваемый и сопереживаемый мир познания и поступка выглядит и звучит по-новому в искусстве, деятельность художника по отношению к нему воспринимается как свободная. Познание и поступок первичны, то есть они впервые создают свой предмет: познание не узнано и не вспомянуто в новом свете, а впервые определено, и поступок жив только тем, чего еще нет. «Здесь все ново изначально, и потому здесь нет новизны и нет оригинальности». (10;4).
Основные направления развития культуры
Впервые такое явление как «культура» становится предметом философского изучения в рамках просветительской философии и истории. Здесь идея культуры выражала степень развитости разумного начала, объективирующегося в ходе истории в религии, морали, праве, искусстве, науке, философии. Немецкая классическая философия отождествила культуру с формами духовного и политического саморазвития человека и общества. Причем многообразие форм культуры располагалось ими в определенной исторической последовательности. В рамках философии жизни формируется идея об исторической самобытности и локальности культур, происходит отказ от представлений о единой линии культурного развития человеческого рода, оппозиция «природа-культура» сменилась новое оппозицией «цивилизация - культура» (О. Шпенглер). Это противопоставление было связано с критикой отрицательных черт западной техногенной цивилизации и «массовой культуры». Выяснилось противопоставление культуры как органического, творческого духовного начала цивилизации как утилитарному, технологическому, материальному. При этом культура сводилась к высшим областям духовного творчества, а цивилизация - к системе различных технологий, повышающих материальное благосостояние людей.
В современной философии можно выделить два основных подхода к осмыслению культуры. В аксиологическом подходе культура рассматривается как система ценностей, сложная иерархия идеалов и смыслов, значимая для конкретного общественного организма. Сторонники этого подхода особо выделяют творческие и личностные аспекты культуры, рассматривая ее как меру гуманизации общества и человека. С позиции деятельностного подхода, культура - это специфический способ человеческой жизнедеятельности, «система внебиологически выработанных механизмов, благодаря которым стимулируется, программируется и реализуется активность людей в обществе» (15;171). Как способ регуляции, сохранения и развития общества культура включает в себя не только духовную, но и предметную деятельность. Акцент делается не столько на культуру личности, сколько на культуру всего общества.
Близкой к деятельностному подходу является семиотическая интерпретация культуры Ю.А. Лотмана. Он рассматривает культуру как систему информационных кодов, закрепляющую жизненный социальный опыт, а также средства его фиксации. Культура как сложно организованный и развивающийся набор таких семиотических систем транслирует программы поведения, общения и деятельности. Предметы материальной культуры тоже выступают как средства хранения и передачи смыслов, регулирующих деятельность, поведение и общение. Культура как система разнообразных традиций, образцов поведения, норм и результатов деятельности, постоянное воспроизведение которых делает человека человеком, обладающим языком, сознанием, искусством, современной индустрией, наукой, представляет абсолютную ценность, определяющую все сферы человеческой деятельности. Культура передается от поколения к поколению по принципу социальных эстафет и является формой социального наследования, сохраняющей для будущего наш социальный опыт.
Термин «философия культуры» был введен в конце 19 века немецким романтиком А. Мюллером. Основным для философии культуры является вопрос о существовании культурных универсалий, задающих целостный обобщенный образ человеческого мира. С точки зрения неокантианцев универсалии культуры - это общезначимые ценности (логические, эстетические, нравственные) или символополагающая деятельность (Э. Кассирер). По мнению К.Г. Юнг, универсалии задаются психобиологическим единством человеческого рода. С точки зрения К. Маркса, культура - это сам процесс человеческой жизнедеятельности, а не только совокупность результатов этой деятельности и она может быть понята только в связи с обществом и трудом.
Философия постмодернизма обратила особое внимание на невозможность сведения всех проявлений культуры к какой-то первооснове, актуализировав идею «диалога культур», в процессе которого только и возможно понимание природы любого культурного действия.
Противопоставление культуры и цивилизации возникло в Германии в 18-19в.в. Объясняется это вполне очевидными социально-историческими корнями. Германия в тот период представляла собой множество мелких феодальных государств и не имела национального политического самосознания. Хотя весьма ярко наблюдалось и ощущалось единство национальной культуры. Противопоставление культуры и цивилизации стало, таким образом, результатом осмысления Германской наукой состояния культурного единства при одновременной политической раздробленности собственной нации.
В конце 19 века немецкий социолог Ф. Теннис сформулировал представление о направлении эволюционирования социальной организации от «общины» (Gemenschaft) к «обществу» (Gessellschaft). В соответствии с этим представление имеются два типа социальных отношений: общинные и общественные. Отношения первого рода берут свое начало в эмоциях, привязанностях, душевной склонности и сохраняют собственную самотождественность как сознательно, в силу следования традиции, так и бессознательно, в силу эмоциональных уз и благодаря объединяющему влиянию общего языка. Эти отношения характерны для таких общностей, как семья, соседство, род, даже этнос или нация. Главное в них - ограниченность, конкретность, их закрепленность в традиции. Эти отношении в рамках общей культуры.
Основной второго рода отношений, или общественных отношений, является рациональный отмен, смена находящихся во владении вещей. Они имеют вещную природу и характеризуются противоположно направленными устремлениями участников» (17;486). Конечно, они могут частично основываться и на общинных отношениях, но могут существовать также между разделенными и чуждыми друг другу людьми, даже между врагами. Они имеют полностью рациональную структуру. Их субъектами могут быть не только индивидуумы, но и группы, коллективы, даже сообщества и государства, рассматриваемые как формальные «лица». Это отношения в рамках цивилизации.
Выявив развитие от «общины» к «обществу», Теннис утверждал, что общественный прогресс происходит в результате утраты культурного компонента отношений, разрыва традиционных связей, непрерывного снижения доли тепла, родственности, взаимной душевной склонности в отношениях людей друг к другу. На их место приходят рационализм и холодный расчет.
Подобные оценки состояния и перспектив развития культуры вели к идеализации отношений типа общинных, глубоко уходящих в прошлое, возникновению концепций культурного пессимизма и критике культуры, то есть по сути к критике современности якобы ведущей к распаду и гибели культуры. Основоположником критики культуры был Ф. Ницше, а вся эта традиция получила названия неоромантической.
О. Шпенглер в своей работе «Закат Европы» (1919 г.) предсказал гибель Запада. «Гибель Запада… представляет не более и не менее как проблему цивилизации… Цивилизация есть совокупность крайне внешних и крайне искусственных состояний, к которым способны люди, достигшие последних стадий развития. Цивилизация есть завершение. Она следует за культурой, как ставшее за становлением, как смерть за жизнью, как окоченение за развитием, как духовная старость и каменный и окаменяющий мировой город за господством земли и детством души, получившими выражение, например, в дорическом и готическом стилях. Она неотвратимый конец, к ней приходят с глубокой внутренней необходимостью все культуры» (5; с.42). Для Шпенглера, как и для Тенниса и многих других, противопоставление духовной, идеалистической стороны существования - технологической и утилитарно-материалистической. К культуре они относят все созданное духом, органичное, творческое, конкретное, к цивилизации - нетворческое, неорганичное, всеобщее.
В наше время Г. Маркузе противопоставлял цивилизацию культуре «как жесткую и холодную повседневность - вечному празднику, как реальность - утопии» (17, 487). Для него культура - это плоды работы литературы, искусства, музыки, философии, накапливающиеся за всю историю человечества. Духовный труд культуры противостоит материальному труду цивилизации «как будний день противостоит выходному, работа - досугу, царство необходимости - царству свободы и природы - духу» (17,487).
В марксистской традиции тоже присутствуют элементы критики цивилизации, а именно: торгашеско буржуазной цивилизации, уничтожающей подлинность человеческих отношений. Этому посвящен «Манифест коммунистической партии», где предлагается и решение проблемы. Пролетариат - продукт безжалостной и рациональной технической цивилизации, но его задача - преодолеть эту цивилизацию путем социалистической революции, а затем, обогатив себя всем культурным богатством, которое накопило человечество» (17;487), воссоединить цивилизацию и культуру. Это как бы программа возвращения «потерянного рая» культуры, скачок к царству свободы из царства необходимости.
Однако, важно заметить, что противопоставление культуры и цивилизации - это полностью немецкая идея. Во французской и английской традиции эти понятия взаимосвязаны. Культура в их понимании делится на внешнюю и внутреннюю. Внутренняя культура является второй природой для человека, от нее нельзя отказаться и отбросить все завоевания человека. Существуют внутренние глубинные основы культуры, их нельзя перевести в стереотипы и штампы, на их основе нельзя создать какие-то техники или технологии, используя которые можно автоматически стать культурным человеком. Нельзя стать великим художником или мыслителем, изучая соответствующую литературу, пока полностью не овладеешь той или иной частью культуры, пока эта культура не станет твоим внутренним достоянием, а не внешним набором правил. Культурный человек не тот, кто много знает о живописи, физике или генетике, а тот, кто осознает и чувствует внутреннюю форму культуры, ее стиль. Он никогда не является узким специалистом, не видящим и не понимающим ничего за рамками своей профессии. Внешняя культура называется цивилизацией. «Цивилизация характеризует уровень господства общества над природой и над самим собой - это совокупность машин, механизмов, каналов, плотин, домов, материалов, законов, упорядочивающих человеческие отношения…» (19;256). Так, например, была древнеегипетская культура: мифы, сказания, религия, литература; древнеегипетская цивилизация; техника обтесывания камней для пирамид, машины и механизмы, позволяющие строить пирамиды, рыть каналы, делать оружие; законы, регулирующие жизнь общества (охраняющие власть фараона и касту жрецов, разносящие всех граждан на разные классы и сословия…). Между культурой и цивилизацией нет прямо зависимости. Достижения цивилизации помогают развитию культуры, изобретение книгопечатания позволило размножить и сохранить достижения культуры.
Но очень часто страны, в которых цивилизация была развита незначительно, вносили огромный вклад в общечеловеческую культуру. К примеру, Россия 19 в. была малоцивилизованной страной, но русская литература этого века - великое культурно достижение.
Отечественный философ Н. Данилевский, ставший родоначальником циклических теорий в современной историографии и науке о культуре, сформулировал пять «законов исторического развития»:
. «Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, довольно близких между собой, … составляет самобытный культурно-исторический тир…»;
. «Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью»;
. «Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых … цивилизаций»;
. «Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, только тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие…»;
. «Ход развития культурно-исторических типов все больше уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно - продолжителен, но период усвоения и плодоношения - относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу» (23).
В понимании Данилевского понятия «цивилизация» и «культура» не отождествляются, но тесно связаны и взаимодействуют между собой.
Заключение
культура ценность государство общинный
Ознакомившись с литературой и работами ученых-философов, можно говорить о том, что рассматриваемое нами явление прошло долгий и сложный путь исторического развития и с полной уверенностью можно утверждать, что этот процесс еще не завершен, а находится в постоянном продвижении вперед к накоплению новых знаний и представлений.
Культура как понятие включает в себя как все достижения человечества (материальные и духовные), так и моральные нормы и правила, предъявляемые обществом к каждому из своих членов.
Культура в своем развитии, создавая новый продукт, не оставляет без внимания и обобщает все, уже ранее накопленные знания, воплощая их в жизнь в новых формах.
Существование человека в культуре налагает на него определенные ограничения, лимитируя его свободу, а следовательно, приводя к постоянной борьбе с собой и существующими нормами.
Культура, создавая свой продукт, стремится к совершенству, применяя при этом качественный отбор. Но создавая культурную элиту, обосабливая (изолируя) ее. Она ведет к изолированию от истоков жизни и иссяканию творчества.
Культуру в ее непрерывном развитии нельзя отделять от развития цивилизации, в которой она мирно существует и с которой тесно взаимодействует, но также не следует отождествлять эти понятия, заменяя одно другим, так как нередко явления культуры вступают в борьбу с явлениями цивилизации, приводя к отчуждению этих двух явлений и невозможности сосуществования.
Список использованной литературы
1.Гуревич П.С., Столяров В.И. Мир философии: Книга для чтения. Ч.2 Человек. Общество. Культура. - М.: Политиздат, 1991.
2.Фрейд З. Неудовлетворенность культурой. Избрание, 1969, с.280-295.
.Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры. Ч.2 Человек и культура, 1984. С.144-156.
.Бердяев Н. О рабстве и свободе человека, 1939, с. 103-110.
.Шпенглер О. Закат Европы. Т.2 Судьба искусства и культуры в западноевропейской мысли 20в.- М., 1979, с.34-35, 39-42.
.Руссо Ж.Ж. Рассуждения о науках и искусствах. Избранные сочинения. Т.1 - М., 1981 с.44-45, 47-48, 52.
.Соловьев В.С. Общий смысл искусства. - М., 1988, с. 391-399.
.Башляр Г. Новый рационализм. - М., 1987. С. 328-329.
.Вебер М. Наука как призвание и профессия. Судьба искусства и культуры в западноевропейской мысли 20в. - М., 1979, с. 237-264.
.Бахтин М.М. Искусство и ответственность. Литературно-критические статьи. - М., 1986 с. 3-4.
.Швейцер А. Культура и этика. - М., 1973. С. 315-323.
.Огарев Н.П. Заметки и наброски. Избранные социально-политические и философские произведения. - М., 1956 т.2 с. 42-44.
.Шопенгауэр А. Мир как воля и представления. Антология мировой философии. - М., 1971, т.3 с. 691-693.
.Фрейд З. Будущее одной иллюзии. Сумерки богов. - М., 1989 с. 94-103.
.Кохановский В.П. Философия. - Ростов-на-Дону. Феникс, 2002.
.Губин В.Д. Сидорин Т.Ю. Филатов В.П. Философия - М., 2001.
.Межуев В.М. Проблемы философии культуры. - М., 1984.
.Ионин Л.Г. Социология культуры. - М., 1996.
.Гуревич А.С. Философия культуры. - М., 1993.
.Ильенко Э.В. Философия и культура. - М., 1991.
.Губман Б.Л. Западная философия культуры 20 века. - Тверь, 1997.
.Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М., 1991 с.88.
Понятие "культура" относится к числу фундаментальных в современном обществознании. Вряд ли существует другое понятие, имеющее такое множество смысловых оттенков. Объясняется это прежде всего тем, что культура выражает глубину и необъятность человеческого бытия. В той мере, в какой неисчерпаем и разнолик человек, многогранна и сама культура.
В научной литературе встречается множество определений понятия культура. Подчас высказывается мнение, что найти полноценное определение, вбирающее все аспекты этого разностороннего понятия, невозможно. Это мнение отчасти подтверждено тем фактом, что в книге американских культурологов А. Кребера и К. Клакхона "Культура. Критический обзор концепций и определений" приведено более 150 определений понятия "культура". Книга вышла в свет в 1952 году, и вполне понятно, что в настоящее время существует гораздо большее число определений. Российский исследователь Л. Е. Кертман насчитывает их более 400. Однако американские авторы наглядно показали, что все определения можно разделить на группы в зависимости от аспекта, на который делается акцент. Они выделяют пять основных групп, к одной из которых можно отнести практически любое из имеющихся определений:
1) культура как особая сфера деятельности, связанная с мышлением, художественной культурой, нормами этики и этикета;
2) культура как показатель общего уровня развития общества;
3) культура как общность, характеризующаяся особым набором ценностей и правил;
4) культура как система ценностей и представлений того или иного класса;
5) культура как духовное измерение всякой сознательной деятельности.
Систематизация, приведенная выше, дает комплексное представление о том, какой смысл придается сейчас понятию культура. Итак, попытаемся обобщить все сказанное и дать максимально емкое определение этому понятию: культура - это совокупность осмысленной творческой деятельности людей, многофункциональная система, вбирающая в себя разнообразные аспекты человеческой деятельности.
Попытаемся восстановить историю слова "культура", выявить особенности его употребления в различные периоды развития человечества. Слово "культура" латинского происхождения. Первоначально оно обозначало действие по возделыванию, обработке чего-либо. Например, римский государственный деятель и писатель Марк Порций Катон (234-149 до н. э.) написал трактат о земледелии, который назвал "Агрикультура". Однако этот трактат посвящен не просто принципам обработки земли, но и способам ухода за ней, что предусматривает особое душевное отношение к возделываемому объекту. Слово "культура" уже в те времена означало не только обработку, но и почитание, восхищение, поклонение. Именно этим и объясняется родственность понятий "культура" и "культ". Римляне употребляли слово "культура" с каким-либо объектом в родительном падеже: культура поведения, культура речи и т.д. Римский оратор и философ Цицерон (106-43 до н.э.) использовал этот термин применительно к развитию человеческой духовности и ума с помощью изучения философии, которую он определял как "культуру ума".
В эпоху средневековья слово "культура" употреблялось крайне редко, уступив место слову "культ". В эпоху Возрождения слово "культура" появляется вновь. Под ним стали подразумевать гармоничность развития человека и активное проявление присущего ему деятельного, творческого начала. Но самостоятельное значение слово "культура" приобрело лишь в конце XVII века в трудах немецкого юриста и историографа С. Пуфендорфа. Он начал употреблять его для обозначения результатов деятельности общественно значимого человека. Культура противопоставлялась Пуфендорфом природному или естественному состоянию человека. Культура понималась как противостояние человеческой деятельности дикой стихии природы. В дальнейшем это понятие употребляется все чаще для обозначения уровня человеческой просвещенности, образованности, воспитанности.
Изменение отношения к пониманию культуры было связано с переоценкой человеком значимости результатов собственного труда. Ремесло стало лидирующим видом человеческой деятельности, что и дало человеку право ощутить себя носителем культуры. Город превратился в доминанту жизненного пространства, а города-полисы еще в античности понимались как пространство обитания культуры. Кроме того, наступила эпоха технического и промышленного переворотов, эпоха великих географических открытий и активного внедрения машинного производства. Очевидность определяющей роли человека во всех этих процессах и стала причиной переосмысления роли культуры. Её начали рассматривать как особую самостоятельную сферу человеческой жизни.
Особенно большое внимание уделяли понятию "культура" мыслители Просвещения. Французские просветители XVIII в. (Вольтер, Кондорсе, Тюрго) сводили содержание культурно-исторического процесса к развитию духовности человека. История общества понималась как постепенное его развитие от ступени варварства и невежества к просвещенному и культурному состоянию. Невежество - "мать всех пороков", а просвещенность человека - "высшее благо и добродетель". Культ разума становится синонимом культуры. На это понятие обращают все большее внимание как философы, так и историки. Появляются новые термины, связанные самым непосредственным образом с понятием "культура": "эстетика", "цивилизация", "гуманитарный".
Понятие "цивилизация ", как было установлено, возникло в европейских языках в период с 1757 по 1772 г. Оно содержало в себе представление о новом образе жизни, сущностью которого были урбанизация и возрастание роли материально-технической культуры. Именно тогда сложилось актуальное до сих пор понимание цивилизации как определенной формы состояния культуры или особой стадии развития общества. Применительно к образованному человеку с обширными познаниями во всех сферах человеческой деятельности все чаще начали употреблять термин "гуманитарность" или "гуманитарный". Считалось, что свои познания человек приобретает, изучая "свободные искусства" и классические языки. Таким образом, формировалось представление о культурном уровне или культурной норме.
Благодаря усилиям просветителей спонтанная, чувственная оценка человеком разных моментов действительности стала предметом разумного анализа. Появилась новая наука о совершенном чувственном познании, получившая название эстетика. Её родоначальником считается немецкий философ А. Г. Баумгартен. Этот термин позже начинали часто употреблять как синоним культуры вообще.
Однако именно в XVIII веке возникают и предпосылки принципиально иного понимания значения культуры. Предтечей критического отношения к культуре стал французский мыслитель Жан-Жак Руссо , провозгласивший идею "назад к природе". Его идеи подхватили романтики, для которых были очевидны имевшиеся в культуре противоречия. Культура легко превращается в свою противоположность, если в ней начинает преобладать материально-вещественное, массовое, количественное начало.
В многообразии определений культуры, по мнению Л. Е. Кертмана, имеются три основных подхода, условно им названных антропологическим, социологическим и философским .
Суть первого подхода - в признании самоценности культуры каждого народа, на каком бы этапе своего развития он ни находился, а также в признании равноценности всех культур на земле. В соответствии с этим подходом любая культура, как и любой человек, уникальна и неповторима, являясь образом жизни отдельного человека или общества.
Социологический подход старается выявить признаки связи между человеком и обществом. Подразумевается, что в каждом обществе (как и в каждом живом организме) есть некие культуротворческие силы, направляющие его жизнь по организованному, а не хаотическому пути развития. Культурные ценности , под которыми подразумевается значимость объектов окружающего мира для человечества или отдельных людей, создаются самим обществом, но они же затем и определяют развитие этого общества, жизнь которого начинает все больше зависеть от произведенных им ценностей. Таково своеобразие общественной жизни: над человеком часто господствует то, что рождено им самим. Приведем некоторые определения понятия "культура", характерные для социологического понимания культуры.
В 1871 г. вышла в свет книга английского этнографа Э. Тайлора "Первобытная культура ". Этого автора вполне можно считать одним из отцов культурологии . В данном им определении культуры просматриваются признаки как антропологического, так и социологического видения сути этого понятия: "С идеальной точки зрения на культуру можно смотреть как на общее усовершенствование человеческого рода путем высшей организации отдельного человека с целью одновременного содействия развитию нравственности, силы и счастья человечества".
Философский подход к культуре характеризуется тем, что в жизни общества выявляются определенные закономерности, с помощью которых и устанавливаются как причины зарождения культуры, так и особенности ее развития. Он не ограничивается описанием или перечислением явлений культуры, а предполагает проникновение в их сущность. При этом культура понимается как "способ бытия" общества.
В работах советских и российских ученых-культурологов можно найти все перечисленные выше подходы к исследованию феномена культуры. Из известных отечественных философов-культурологов можно назвать С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина , А. Я. Гуревича, П. С. Гуревича, В. В. Иванова, Л. Е. Кертмана, Ю. М. Лотмана , М.К. Мамардашвили, Э. С. Маркаряна, В. М. Межуева и др.
Культуру часто называют "второй природой". Такое понимание было характерно еще для Демокрита, который называл мир человеческого творчества "второй натурой". Но, противопоставляя природу и культуру, нельзя забывать, что культура - прежде всего природный феномен хотя бы потому, что ее творец - человек, биологическое создание. Без природы не было бы культуры, потому что человек творит на природном ландшафте. Он пользуется ресурсами природы, он раскрывает собственный природный потенциал. Но если бы человек не переступил пределов природы, он остался бы без культуры. Культура, следовательно, есть прежде всего акт преодоления природы, выхода за границы инстинкта, сотворение того, что создается вне природы.
Культура возникает потому, что человек преодолевает органическую предопределенность своего вида. Многие животные могут создавать нечто такое, что похоже на культуру. Пчелы, например, строят великолепное архитектурное сооружение - соты. Паук безошибочно мастерит орудие лова - паутину. Бобры строят плотину. Муравьи воздвигают муравейники. Выходит, животные создают нечто такое, чего в природе не было. Однако деятельность названных живых существ запрограммирована инстинктом. Они могут сотворить только то, что заложено в природной программе. К свободной творческой деятельности они не способны. Пчела не может выткать паутину, а паук не сумеет взять взяток с цветка. Бобер построит запруду, но не сможет изготовить орудие труда. Следовательно, культура предполагает свободный вид деятельности, преодолевающий биологическую предопределенность.
Природа и культура действительно противостоят друг другу. Но, по выражению русского философа П. А. Флоренского, они существуют не вне друг друга, а лишь друг с другом. В основе вся кого явления культуры лежит некое природное явление, возделываемое культурой.
Наиболее традиционным является представление о культуре как о совокупном результате деятельности человека. Многие ученые отмечают, что культура как феномен стала возможной только благодаря способности человека к деятельности. С этой точки зрения представляет интерес определение культуры французского культуролога А. де Бенуа: "Культура - это специфика человеческой деятельности, то, что характеризует человека как вид. Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории надлежит рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом сопряжена с сущностью человека, является частью определения человека как такового". Человек и культура, отмечает А. де Бенуа, неразрывны, подобно растению и почве, на которой оно произрастает.
Результаты культуротворческой деятельности человечества принято называть артефактами. Артефакт - своего рода неделимая единица культуры, предмет, явление или процесс искусственного происхождения. В культурологии это понятие используется для противопоставления продуктов культуры жизненной органике. Все природное - антипод артефакта. Артефакт, как правило, имеет материальное воплощение и наделен определенным художественным смыслом. В культурологию этот термин пришел из археологии, где использовался для различения естественных и искусственных объектов. В эстетике артефакт имеет более узкое значение, чем в культурологии. Там под артефактом понимается лишь художественное произведение. В любом случае артефакт, как и культура в целом, является продуктом человеческой деятельности. Однако человеческая деятельность не всегда выступает как проявление культуры. К таковой можно отнести лишь те виды человеческих деяний, которые имеют осмысленный, целенаправленный характер, наделены специфической смысловой установкой.
Существует множество культур (типов культуры), реализовавшихся в человеческой истории. Каждая культура неповторима, и у каждой культуры есть свои истины. Здесь вполне правомерно пояснить такое понятие, как структура культуры. Структура культуры - это составные компоненты понятия культура. Таких компонентов можно насчитать не один десяток. Часто звучат такие привычные словосочетания, как национальная культура, мировая культура, городская культура, христианская культура, социальная культура, художественная культура, личностная культура и т.д. Для культурологии прошлого крайне типично деление культуры на такие подвиды, как материальная культура и духовная культура. Эти два звена структуры культуры обычно представляются как антиподы. Культурологи нового поколения склонны отрицать антагонистичность этих двух подвидов культуры, воспринимая это разделение как чисто условное, настаивая на органической целостности культуры. Но тем не менее необходимо знать, что материальную культуру обычно определяют как культуру быта и труда, и что ее роль в жизни человечества, несомненно, очень велика. Но духовная культура имеет приоритетную значимость, так как удовлетворение высоких духовных запросов человечества - миссия гораздо более возвышенная и важная. Не случайно столь существенно ставшее крылатым изречение Иисуса Христа: "Не хлебом единым жив человек". Духовная культура - важнейший вид культуры, включающий интеллектуальную и эстетическую деятельность людей. Человек сохраняет способность дерзать и творить, проявляя неисчерпаемую фантазию и гений, только руководствуясь потребностями души. Если мы заглянем в историю культуры , то без труда заметим, насколько велик человек именно в сферах духовной культуры, когда никакие материальные блага не принимаются в расчет, и только потребности высшего порядка имеют место. Но справедливости ради нужно заметить, что нередко материальное и духовное выступают рука об руку. Для того чтобы воплотить в жизнь чисто художественные или интеллектуальные задачи, часто необходима весьма существенная материальная база. Это относится и к созданию художественных фильмов, и к практическому доказательству научных гипотез, и к воплощению в жизнь великолепных архитектурных замыслов. Но поскольку во всех перечисленных явлениях культуры основой является начало духовное, то и духовную культуру в целом справедливо считать доминантой структуры культуры. Достаточно перечислить основные виды духовной культуры, чтобы понять её значимость для человечества: религия, искусство, философия, наука.
Можно по-разному оценивать те или иные формы культуры, видеть различные достоинства в культуре территориальных и национальных образований, но степень развития культуры определяется ее отношением к свободе и достоинству человека, а также теми возможностями, которые она в состоянии предоставить для творческой самореализации человека как личности.
"То, что люди делают с собой, с природой, как ведут себя по отношению к окружающим, есть культура, созданный ею мир. Широкое понятие культуры охватывает выраженный в языке, символах и представленный в человеке мир, противостоящий природе...", - такое определение дает культуре современный немецкий философ, автор книги "Культура постмодернизма" Петер Козловски. Его книга - это лишь одно из многочисленных доказательств того, что изучение феномена культуры еще далеко не закончено. Скорее, наоборот, в культуре многие ученые сейчас усматривают едва ли не единственную возможность преодолеть многочисленные кризисные явления, характерные для
- Православный храм: внешнее и внутреннее устройство - Алтарь
- Конспект занятия по лепке "поляна цветов" Лепка на тему цветы в средней
- Конспект занятия по развитию речи "день защитника отечества" Развитие речи защитники отечества средняя группа
- Как правильно употреблять устрицы и чем запивать
- Транквилизаторы без рецептов врачей
- Рецепт малосольных огурцов за 1 час
- Паштет из свиной печени в мультиварке Паштет из говяжьей печени в мультиварке
- Песочный фруктовый пирог
- Минтай, запеченный в духовке
- Салат «Обжорка» – классический рецепт с говядиной Тараев обжорка
- Во сне менять полы в доме
- Нежные женщины тараса Личная жизнь тараса шевченко
- Может ли философия изменить Влияние античности на средневековую философию
- Циклопропан: строение и структура Енантиомерия производных циклопропана
- Урок по химии "Сероводород
- Презентация по географии на тему "юар" Скачать презентацию на тему юар
- Амортизируемая стоимость - это что такое?
- Факторинг и другие формы финансирования бизнеса Факторинг как метод финансирования предприятия
- Кулинарные рецепты и фоторецепты Чизкейк с клубникой
- Звёздное небо - великая книга Природы