Публикации раздела Литература

Писатели-врачи

М ногие русские классики имели вторую профессию, часто никак не связанную с литературой. Мы собрали истории писателей-докторов: зачем они получали врачебное образование, как находили время на писательство и лечебную практику и на чем в конце концов остановили свой выбор - читайте в публикации портала «Культура.РФ».

Владимир Даль

Василий Перов. Портрет Владимира Даля (фрагмент). 1872. Государственная Третьяковская галерея, Москва

В 1826 году - после службы на Черноморском флоте - мичман Владимир Даль поступил на медицинский факультет Дерптского университета (сегодня Тартуский университет). Как говорил хирург Николай Пирогов, «Даль переседлал из моряков в лекари» . Он был одним из лучших студентов, еще в годы учебы преуспевал в хирургии.

«Я почувствовал необходимость в основательном учении, в образовании, дабы быть на свете полезным человеком».

Владимир Даль

В начале Русско-турецкой войны Даль досрочно окончил медфак с высшим званием лекаря 1-го отделения. Его отправили в армию, где будущий писатель служил ординатором подвижного госпиталя.

После войны Владимир Даль работал в Петербургском военно-сухопутном госпитале. Он стал известным хирургом: сделал более 40 операций по снятию катаракты. В 1837 году Даль вместе с несколькими другими докторами пытался лечить умирающего Александра Пушкина , он же констатировал его смерть. Последние дни жизни поэта и результаты вскрытия доктор описал в статье «Смерть А.С. Пушкина».

«Я зубы съел и поседел над врачебным искусством» , - писал о себе Владимир Даль. Его познания в медицине высоко ценила петербургская врачебная элита - даже после того, как Даль оставил хирургию. В 1850-е годы он возглавлял кружок городских докторов, писал статьи о правильном образе жизни, народной медицине, выступал в пользу гомеопатии. До конца жизни Владимир Даль не переставал заниматься врачебной практикой. В четырехтомном «Толковом словаре живого русского языка» он объяснял значения некоторых медицинских понятий.

Антон Чехов

Осип Браз. Портрет Антона Чехова (фрагмент). 1898. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Антон Чехов начал учиться на медицинском факультете Московского университета имени И.М. Сеченова в 1879 году. В эти годы Чехов не бросил литературу - он успевал и заниматься врачебным делом, и писать книги.

Практику молодой доктор проходил в больнице подмосковного Воскресенска (сегодня город Истра). Это время он позже описал в произведениях «Мертвое тело», «Сельские эскулапы», «Хирургия». Чехов говорил, что медицинские и естественно-научные познания помогали ему раскрывать чувства и переживания литературных героев.

«Медицина - моя законная жена, а литература - любовница. Когда надоест одна, я ночую у другой. Это хотя и беспорядочно, но зато не так скучно, да и к тому же от моего вероломства обе решительно ничего не теряют…»

Антон Чехов

В Звенигороде Антон Чехов заведовал больницей. Он принимал по 40 пациентов в день, выезжал на вскрытия, выступал экспертом в судах. Но пик его врачебной карьеры пришелся на годы жизни в подмосковном Мелихове . Во владения участкового доктора входили 25 деревень, 4 фабрики и монастырь.

«Медицина у меня шагает понемногу. Лечу и лечу. Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти- и трехрублевки».

Из письма брату Михаилу

Работа врача отнимала много времени, и порой Антон Чехов не мог сосредоточиться на своих книгах. Об этом он не раз писал своему издателю Алексею Суворину: «Я одинок, ибо все холерное чуждо душе моей, а работа, требующая постоянных разъездов, разговоров и мелочных хлопот, утомительна для меня. Писать некогда. Литература давно уже заброшена, и я нищ и убог…» Лишь в 1898 году Чехов оставил врачебную практику, но продолжал следить за медицинскими достижениями.

Викентий Вересаев

Сергей Малютин. Портрет Викентия Вересаева. 1919. Государственный литературный музей, Москва

Викентий Вересаев защитил кандидатскую на историко-филологическом факультете в Санкт-Петербургском университете (сегодня Институт истории СПбГУ), а потом поступил на медицинский факультет Дерптского университета.

«Моею мечтою было стать писателем, а для этого представлялось необходимым знание биологической стороны человека, его физиологии и патологии; кроме того, специальность врача давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов».

Из автобиографии Викентия Вересаева

Практиковать доктор начал в 1894 году в родной Туле . Однако уже через два года он вернулся в Петербург : работал ординатором, заведовал библиотекой в Боткинской больнице и писал научные статьи, которые высоко ценило столичное врачебное сообщество.

В 1901 году Викентий Вересаев опубликовал знаменитые «Записки врача». В произведении он описал случаи из своей врачебной практики, наблюдения, переживания и мысли молодого доктора. Однако коллеги встретили книгу с неприятием: подобные откровения могли враждебно настроить читателей против медицины.

Во время Русско-японской войны Вересаева мобилизовали на фронт. Он лечил раненых на передовой, а параллельно делал наброски будущих произведений. Позже врач-писатель выпустил книги «На войне» и «Рассказы о японской войне».

«Люди не имеют даже самого отдаленного представления ни о жизни своего тела, ни о силах и средствах врачебной науки. В этом - источник большинства недоразумений, в этом - причина как слепой веры во всемогущество медицины, так и слепого неверия в нее. А то и другое одинаково дает знать о себе очень тяжелыми последствиями».

Викентий Вересаев

Михаил Булгаков

В 1909 году, после окончания гимназии, Михаил Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета. В семье уже были врачи: один дядя Булгакова лечил патриарха Тихона, а второй - был известным в Москве доктором.

В Первую мировую войну Михаил Булгаков попал на фронт: несколько месяцев служил в прифронтовых госпиталях в Каменец-Подольске, Черновцах, Киеве. Вместе с ним отправилась первая жена Татьяна Лаппа, она стала сестрой милосердия. Прямо с фронта Булгакова направили в Смоленскую губернию - заведовать больницей, там ему помогала жена. Булгаков принимал по 50 больных в день, за год вышло больше 15 тысяч пациентов. Об этом периоде жизни он позже написал автобиографический цикл «Записки юного врача».

«Врачебный долг - вот что прежде всего определяет его отношение к больным. Он относится к ним с подлинно человеческим чувством. Он глубоко жалеет страдающего человека и горячо хочет ему помочь, чего бы это ни стоило ему. В жизни Булгаков остро наблюдателен, стремителен, находчив и смел, он обладал выдающейся памятью. Эти качества определяют его и как врача, они помогали ему в его врачебной деятельности. Диагнозы он ставил быстро, умел сразу схватить характерные черты заболевания, ошибался в диагнозах редко. Смелость помогала ему решаться на трудные операции».

Надежда Земская, сестра Михаила Булгакова

Диплом об утверждении «в степени лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, законами Российской империи сей степени присвоенными» молодой доктор получил только в 1916 году.

В 1918 году Михаил Булгаков возвратился в Киев, а еще через год оставил медицину, чтобы стать писателем. Он писал пьесы, рассказы, статьи для столичных газет и журналов.

Василий Аксенов

Писатель Василий Аксенов работал врачом совсем недолго. Он окончил Ленинградский медицинский институт (сегодня - Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П. Павлова) в 1956 году.

«Случайным был как раз медицинский путь. До 8-го класса я учился в Казани, потом - 9–10-е классы - доучивался в Магадане. Мама вышла из лагеря в 1947 году и оставалась ссыльной в этом городе. Как раз в Магадане я и начал стишки писать. Воображал себя поэтом. Но поступил на медицинский факультет. Мама и отчим уговорили: «В лагерях врачам легче».

Из интервью журналу «Континент», 1981 год

Аксенов мечтал устроиться медиком на суда дальнего плавания и посмотреть мир. Такая перспектива была в Балтийском морском пароходстве, но из-за политической судимости родителей - мать Василия Аксенова Евгения Гинзбург была репрессирована - ему не дали визу.

Год Аксенов работал терапевтом карантинной станции Ленинградского морского порта, затем его перевели на должность главного врача в больницу водздравотдела. Там Василий Аксенов начал писать свою первую повесть - «Коллеги».

«Что касается материала для литературных работ, то они лежат именно в гуще жизни, а не в окне путешественника. Именно на врачебном участке ты мог получить самый ценный материал для романа, повести, рассказа. «Записки русского путешественника» - жанр уже изжитый. «Фрегат «Паллада» ты вряд ли напишешь».

Из письма матери Евгении Гинзбург сыну, 1956 год

Когда он вернулся в Москву в 1958 году, в журнале «Юность» вышли два его рассказа. В 1961 году впервые были опубликованы повести «Коллеги» и «Звездный билет». После этого Василий Аксенов оставил медицину навсегда.

В произведениях советской литературы образ врача раскрывается главным образом через его отношение к труду и больному, через конфликт между новатором и традицией, учителем и учеником, между теми, кто стремится любой ценой спасти человека, помочь больному, и людьми, использующими медицину как средство достижения материального благополучия. Великолепные образы самоотверженных врачей, преданных своему делу, врачей по призванию созданы Ю. Германом, В. Кавериным, А. Корнейчуком, Юлием Крелиным, В. Аксеновым, А. Коптяевой,…. Их произведения хорошо известны, многие экранизированы.
Советская литература 50-60-х годов очень часто идеализировала врачей, что вызывало возражения у самих медиков. Они призывали писателей, журналистов больше писать о будничной стороне деятельности врачей, а не только о благородных и героических поступках.
В настоящее время идеализация уступает место более сложному подходу. Поясним это на примере повести Ю. Крелина «Хирург». Её герой – хирург Мишкин. На работе его уважают за чело-вечность, подлинную интеллигентность. Он – совесть коллектива. Мишкина ценят за высокий профессионализм. «На нем вся хирургия в районе держится», - говорит главный врач. Мишкин безотказен и абсолютно бескорыстен, чужд всякой суеты. Несмотря на житейскую неустроенность, он счастлив. Его цель – лечить, спасать людей. Труд для него – главная жизненная потребность. И все-таки врач Мишкин – не схема, а живой человек, с которым автор не всегда согласен.… Так, автор не скрывает, что мышление его героя ограничено рамками практической хирургии. Он не придает особого значения теории, не стремится довести до конца начатое исследование.
Интересный образ рисует в повести «Приговор» Владимир Солоухин. Академик Б.П. Петров – ученый старой школы, крупный хирург, глубоко интеллигентный человек. Автор восхищается чуткостью Петрова, его умением поддержать больного. Писатель замечает, что у многих врачей, с которыми он столкнулся, не хватало терпения для подробного расспроса больного. С этим он связывает проблему запоздалой постановки диагноза. Не все суждения писателя бесспорны, о чем говорилось при обсуждении его произведения медицинской общественностью, но они интересны. Например, заслуживает внимания разговор об отрицательных эмоциях, постоянно угнетающих человека, или «цейтноте» даже непродолжительном, но пагубном для здоровья. Наблюдения В.А. Солоухина во многом совпадают с мыслями других писателей.
Хочется обратить внимание и на записки хирурга Федора Углова «Под белой мантией». Это – не художественное произведение. Автор рассказывает о представителях советской медицины В.П. Демихове, В.К. Калзине, А.А. Смородинцеве, И.М. Великанове, М.П. Чумакове, В.Н. Шамове, С.Т. Зацепине и др. Главная идея записок – утверждение идеала врача-творца, революционера в науке, бескорыстного борца за здоровье человека и резкая критика так называемого «делового стиля», администрирования, карьеризма. Ф. Углов заостряет внимание на проблеме руководящих кадров здравоохранения, от которых во многом зависит совершенствование медико-санитарного обслуживания населения в нашей стране. Говорит он и о состоянии хирургии за рубежом, в частности о профилактике хирургических заболеваний. Написанные страстно, правдиво, записки Углова созвучны и «Призванию» В.В. Кованова и прозе В.А. Солоухина. К произведениям этого ряда примыкают книги Н.М. Амосова «Мысли и сердце», «Книга о счастье и несчастьях», раскрывающие внутренний мир крупного ученого-медика.
Образы врачей запечатлены и в произведениях изобразительного искусства в виде портретов выдающихся и многих безвестных медиков. Их писали Рембранд, Ф. Гальс, Голбейн, Веронезе, Эль Греко, Гойя, Давид, И.Е. Репин, Ван-Гог, М.В. Нестеров и др. Благодаря этому сохранились имена многих известных и малоизвестных врачей, а также их облик в различные исторические периоды. Образы медиков раскрываются также в полотнах на тему «Врач и больной», принадлежащих кисти таких голландских художников, как Я. Стен, Г. Лоу, Андриан ванн Остаде, Г. Терборх, Питер де Гох и др., оставивших нам жанровые сцены из жизни врачей. Обычные их персонажи – больной и врач в кабинете, установленном атрибутами врачевания. Как правило, врач щупает пульс у пациента или рассматривает склянку с мочой. В лучших произведениях этой серии раскрываются взаимоотношения между больным и врачом. Этой теме посвящали свои полотна многие отечественные живописцы. Их картины дают зримое представление об условиях работы врачей и особенностях медико-санитарного обслуживания в мирное время и на полях сражений.
В книгах Е.И. Лихтенштейна «Пособие по медицинской деонтологии» (Киев, 1974) и «Пом-нить о больном» (Киев, 1978) проблемы медицинской деонтологии рассматриваются на материале произведений Л.Н. Толстого, Г. Флобера, А.П. Чехова, О. Генри, С. Моэма и других классиков отечественной и зарубежной литературы. Автор отмечает, что в развитии медицинской деонтологии как науки классическое искусство сыграло большую и еще не в полной мере осознанную и оцененную роль.
В советской литературе проблемы медицинской деонтологии привлекают все большее внимание. В.А. Солоухин обращается к такому явлению, как лечение по протекции. В.М. Шукшин («Змеиный яд»), Ю. Крелин, Виктория Токарева («Плохое настроение») возмущаются проявлениями бюрократизма, равнодушия, хамства со стороны некоторых врачей, среднего и младшего медицинского персонала. В периодической печати получила освещение и пресловутая проблема «подарков». Анализ этих публикаций показывает, что советские литераторы расширили традиционное представление о сфере этико-деонтологических проблем медицины, включив в него и отношение к пациенту вспомогательного персонала – работников регистратуры, гардероба и т.д. Выходит, что не только театр начинается с вешалки…
О взаимоотношениях внутри медицинских коллективов рассказывают Ю. Крелин, Н.М. Амо-сов, Ф. Г. Углов, В.В. Кованов, Н.В. Эльштейн. И.А. Шамов, Л.Д. Хунданов, Ан. Софронов. Их раз-мышления интересно сопоставить с суждениями, например, Рене Лерища («Воспоминания о моей минувшей жизни»), М.Л. Гросса («Доктора») и Мадлен Риффо («Больница как она есть»)

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

на тему: Образ врача в российской художественной литературе

Выполнила:

Шевченко Галина

Врачи - представители одной из сложнейших профессий. В их руках находится жизнь человека. Наиболее ярко сущность профессии врача раскрывается в произведениях классической литературы. Писатели разных эпох нередко делали героями своих произведений врачей. Более того, немало талантливейших писателей пришло в литературу из медицины: Чехов, Вересаев, Булгаков. Литературу и медицину сближает глубочайший интерес к человеческой личности, поскольку именно неравнодушное отношение к человеку определяет истинного писателя и истинного врача. С древнейших времен главная заповедь врача - «не навреди».

Образ-профессия врача в русской классике имеет повышенную смысловую нагрузку, даже когда появляется в произведении мимолетно, в коротком эпизоде. Вспомним произведение Астафьева «Людочка». В одном из эпизодов мы встречаемся с парнем, умирающим в больнице. Паренёк простудился на лесосеке, и на виске у него появился фурункул. Неопытная фельдшерица отругала его за то, что обращается по пустякам, брезгливо помяла пальцами гнойник, а через день она же сопровождала парня, впавшего в беспамятство, в районную больницу. Возможно, при осмотре фельдшерица сама спровоцировала прорыв гнойника, и тот начал оказывать свое разрушительное действие.

В медицине такое явление носит название «ятрогения» - негативное воздействие медицинского работника на пациента, приводящее к неблагоприятным последствиям.

Для сравнения мне хочется привести рассказ Булгакова «Полотенце с петухом». В провинциальной больнице после медицинского университета оказался молодой врач. Его беспокоит отсутствие профессионального опыта, однако он ругает себя за свой страх, ведь медицинский персонал больницы не должен сомневаться в его врачебной состоятельности. Он испытывает настоящее потрясение, когда на операционном столе оказывается умирающая девушка с раздробленной ногой. Он никогда не проводил ампутаций, но помочь девушке больше некому. Несмотря на то, что герою рассказа не чужды человеческие слабости, как и любому из нас, все личные переживания все личные переживания отступают перед сознанием врачебного долга. Именно благодаря этому он спасает человеческую жизнь.

На мой взгляд, наиболее полно судьбу доктора, со всеми ее жизненными перипетиями и неурядицами, с поисками собственного "я", мы можем найти в произведениях А.П. Чехова («Палата №6», «Случай из практики», «Ионыч» и др.).

М.А. Булгакова можно назвать продолжателем сложившейся в русской литературе традиции, которую условно можно обозначить как «писатель-врач». Писатель такого типа не просто изображает профессиональную деятельность врача, он обращается к духовной стороне исцеления.

В "Записках юного врача" Булгаков проводит вполне традиционную для русской литературы параллель между понятиями "врач" и "человек", пытаясь показать нам, что одно без другого не мыслимо. Также в рассказах булгаковского цикла нашли отражение основные черты данной ситуации: одиночество доктора, его существование вне истории, вне семьи, указание на его близость к иностранцам (фамилия врача - Бомгард, его лучшие «друзья» - книги немца Додерляйна, его предшественник, о котором он вспоминает с благодарностью, тоже немец - Леопольд Леопольдович). Молодой врач в ходе своей профессиональной деятельности оказывается у грани жизни и смерти, выполняет функции целителя не только тела, но и души.

Особенности цикла "Записки юного врача" в том, что нам предоставляется уникальная возможность проследить за профессиональным ростом врача. «Юный» врач, совершая вместе с больным путь от смерти к жизни, обретает не только новые знания, но и новый статус в обществе.

В этой связи особенно интересным представляется образ доктора Вернера из романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», который является отчасти романтическим и отчасти реалистическим героем. С одной стороны, «он скептик и материалист, как все почти медики», а с другой - «неровности его черепа поразили бы любого френолога странным сплетением противоположных наклонностей», а «молодежь прозвала его Мефистофелем». В этом персонаже одинаково легко обнаружить как демонические черты, так и его необыкновенную человечность и даже наивность. Например, Вернер прекрасно разбирался в людях, в свойствах их характера, но «никогда не умел воспользоваться своим знанием», «насмехался над своими больными», но «плакал над умирающим солдатом».

Этот персонаж указал направление, в котором развивался образ врача в русской литературе, от доктора Крупова А.И. Герцена до Базарова И.С. Тургенева.

Известный образ врача второй половины 19 века - образ студента-медика Базарова из романа И.С. Тургенева "Отцы и дети". Как я считаю, этот образ сильно отличается от образа доктора Крупова. Принадлежность Базарова к врачам не имеет такого глубоко символического значения, как у Герцена. Профессия Базарова на протяжении романа остается как бы на периферии, на первый же план выходят его уверенность в собственном знании жизни и людей, на деле же - его полная неспособность разрешить даже собственные житейские и мировоззренческие противоречия, он плохо знает и плохо разбирается даже в себе, поэтому многие его мысли, чувства, поступки оказываются такими неожиданными для него самого.

Однако тема связи болезней и устройства общества не обойдена стороной и в этом произведении. Склонный к упрощениям Базаров говорит: «Нравственные болезни... от безобразного состояния общества. Исправьте общество - и болезней не будет». Многие высказывания Базарова звучат достаточно смело, однако это скорее намеки на поступки, чем сама деятельность. литература персонаж повесть

Врачи являются героями многих литературных произведений. Это обусловлено тем, что значение здоровья человека в нашей жизни огромно. Соответственно велика роль целителя страждущих. Литература является художественным переосмыслением реальных жизненных ситуаций. Как говорил М.М. Жванецкий: «Любая история болезни - это уже сюжет». Я не стану углубляться в глубокую древность, хотя произведения литературы о врачевателях можно найти ещё в древнеегипетских папирусах. Русская классическая литература очень богата произведениями, где главным героем является врач. Среди самих русских литераторов велика доля врачей (А.П. Чехов, В.В. Вересаев, М.А. Булгаков, Владимир Даль, В.П. Аксёнов и др.).

Наверное, это явление можно объяснить тем, что не каждый мыслитель - врач, но каждый врач - мыслитель.

Герцен в повести "Скуки ради" говорит о "патрократии", об утопическом управлении обществом врачами, называя их "генерал врачебной империи". Это вполне "серьезная" утопия - "государство врачей", ведь и герой повести иронию отвергает: "Смейтесь сколько угодно... Но до пришествия царства врачебного далеко, а лечить приходится беспрерывно". Герой повести не обычный врач, а социалист, гуманист по убеждениям ("Я по профессии за лечение, а не за убийство"), как и сам Герцен.

Как мы видим, литератор хочет, чтобы врач занялся более широким поприщем: из него получится мудрый управитель мира, в нем заложены мечты о великодушном царе-отце этого мира. Утопичность этого персонажа в повести "Скуки ради" очевидна, хотя и очень светлая для Герцена.

Проанализировав данные произведения, прочитанные мною ранее, я выявила качества, которыми должен обладать настоящий врач: самоотверженность, преданность делу, гуманность. Необходимо быть настоящим профессионалом, ответственно относиться к работе, иначе последствия могут оказаться трагическими. В любых условиях для врача главное - спасать человеческую жизнь, преодолевая усталость и страх. Именно об этом - великие слова клятвы Гиппократа.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Образ врача в русской литературе. Вересаевский тип врача, борьба с жизнью и обстоятельствами. Изображение лекарей в творчестве А.П. Чехова. Годы обучения Булгакова в университете, подлинные случаи врачебной деятельности писателя в "Записках юного врача".

презентация , добавлен 10.11.2013


Обучение А.П. Чехова на медицинском факультете, работа в земской больнице. Мелиховский период его жизни. Совмещение врачебного и писательского дела. Анализ писателем состояния здоровья своих друзей. Вересаевский тип врача. Темы произведений В. Вересаева.

презентация , добавлен 02.12.2016


Образ тела как составляющая часть образа персонажа в литературном произведении. Развитие портретной характеристики персонажа в художественной литературе. Особенности представления внешности героев и образа тела в рассказах и повестях М.А. Булгакова.

дипломная работа , добавлен 17.02.2015


Сновидение как прием раскрытия личности персонажа в русской художественной литературе. Символизм и трактовка снов героев в произведениях "Евгений Онегин" А. Пушкина, "Преступление и наказание" Ф. Достоевского, "Мастер и Маргарита" М. Булгакова.

реферат , добавлен 07.06.2009


Краткая биография врача, поэта и педагога Эрнеста Тепкенкиева. Выбор профессии врача. Издание его первых произведений. Тема Великой отечественной войны в творчестве автора. Анализ его стихотворений, посвященных детям. Воспоминания о поэте его коллег.

реферат , добавлен 05.10.2015


Автобиографичность цикла рассказов "Записки юного врача". Особенности цикла "Записки юного врача", а также проведение параллелей между автором и главным героем (прототипом писателя), черты их сходства и различия. Земский врач в произведениях М. Булгакова.

курсовая работа , добавлен 27.02.2011


"Благополучные" и "неблагополучные" семьи в русской литературе. Дворянская семья и ее различные социокультурные модификации в русской классической литературе. Анализ проблем материнского и отцовского воспитания в произведениях русских писателей.

дипломная работа , добавлен 02.06.2017


Понятие образа в литературе, философии, эстетике. Специфика литературного образа, его характерные черты и структура на примере образа Базарова из произведения Тургенева "Отцы и дети", его противопоставление и сопоставление другим героям данного романа.

контрольная работа , добавлен 14.06.2010


Творческий путь и судьба А.П. Чехова. Периодизация творчества писателя. Художественное своеобразие его прозы в русской литературе. Преемственные связи в творчестве Тургенева и Чехова. Включение идеологического спора в структуру чеховского рассказа.

дипломная работа , добавлен 09.12.2013


Общая характеристика жанра прозаической миниатюры, его место в художественной литературе. Анализ миниатюры Ю. Бондарева и В. Астафьева: проблематика, тематика, структурно-жанровые типы. Особенности проведения факультатива по литературе в старших классах.

Образ врача в русской литературе – тема, мало затронутая в литературоведении, но значение ее для культуры очень велико. Мотивы болезни и исцеления, в буквальном и символическом значениях, пронизывают и фольклор, и религию, и любой вид искусства у всякой нации, поскольку "пронизывают" и саму жизнь. Литература дает эстетический, не житейский, но глубоко жизненный срез бытия, поэтому здесь речь не идет собственно о профессиональных сведениях, здесь не учатся никакому ремеслу, а только пониманию, видению мира: у всякой профессии есть свой, особый угол зрения. И мы можем говорить именно о художественном, в том числе и смысловом, значении изображенного дела. Задача истории медицины - показать, как меняется и облик врача, и его профессиональные качества. Литература затронет это косвенно, лишь в меру отражения жизни: что видит художник во врачебном поприще и какие стороны жизни открыты именно глазам врача.

Литература тоже своего рода лекарство - духовное. Поэзия далеко ушла от, возможно, первых обращений слова к делу врачевания: по-своему поэтические заговоры, заклинания были рассчитаны на подлинное исцеление от недугов. Теперь такая цель видится только в символическом значении: "Каждый стих мой душу зверя лечит" (С.Есенин). Поэтому в классической литературе мы сосредоточены на герое-враче, а не авторе-врачевателе (шаман, знахарь и т.д.). А для осмысления нашей темы уже ее древность, восходящая в разных вариациях к дописьменному слову, должна обусловить некоторую осторожность в анализе. Не надо обольщаться легкими и решительными обобщениями, вроде того, что о медицине говорят именно писатели-врачи, ведь вообще едва ли не в каждом классическом романе есть хотя бы эпизодическая фигура врача. С другой стороны, ракурс темы предполагает нетрафаретные толкования знакомых произведений.

А как было бы удобно сосредоточиться только на А.П. Чехове!.. Использовать знаменитый афоризм о "жене-медицине" и "литературе-любовнице"... Тут могло бы появиться и столь любимое литературоведами слово "впервые": впервые у Чехова литература полно отразила облик отечественного медика, его подвижничество, его трагизм и т.д. Потом пришли Вересаев, Булгаков. Действительно, как будто благодаря Чехову литература посмотрела на жизнь глазами врача, а не пациента. Но были и до Чехова врачи-писатели, и точнее было бы сказать: дело не в биографии автора; в литературе XIX века было подготовлено сближение с медициной. Не оттого ли литература слишком громко взывала к лекарям, постоянно жалуясь то на геморрой, то на катары, то на "кондрашку с ветерком"? Не шутя же, видно, что ни одна профессия не воспринималась так содержательно, как должность медика. Так ли было важно, является ли герой литературы графом или князем, артиллеристом или пехотинцем, химиком или ботаником, чиновником или даже учителем? Иное дело - врач, такой образ-профессия всегда не просто содержателен, но символичен. В одном из писем Чехов сказал, что "не может помириться с такими специальностями, как арестанты, офицеры, попы" (8, 11, 193). Но есть специальности, которые писатель признает как "жанр" (выражение Чехова), и именно врач всегда несет такую жанровую, т.е. повышенную смысловую нагрузку, даже когда появляется в произведении мимолетно, в коротком эпизоде, в одной строке. Например, у Пушкина в "Евгении Онегине" достаточно появиться строкам "все шлют Онегина к врачам, Те хором шлют его к водам", и колорит жанра налицо. Так же, как и в "Дубровском", где лишь однажды встретится "лекарь, по счастию не совершенный невежда": профессия "учителя" Дефоржа едва ли несет смысловой акцент, в медике же явно заложена интонация автора, который, как известно, в свое время "убежал от Эскулапа, худой, обритый, но живой". Глубоко символичен образа врача у Гоголя – от шарлатана Христиана Гибнера ("Ревизор") до "великого инквизитора" в "Записках сумасшедшего". Лермонтову Вернер важен именно как лекарь. Толстой покажет, как хирург после операции целует в губы раненого пациента ("Война и мир"), и за всем этим - безусловное присутствие символической окраски профессии: врач по должности приближен к основам и сущностям бытия: рождение, жизнь, страдание, сострадание, упадок, воскрешение, мука и мучительство, наконец, сама смерть (Ср.: "Я убежден только в одном... В том, что … в одно прекрасное утро я умру" - слова Вернера из "Героя нашего времени"). Эти мотивы, безусловно, захватывают личность каждого, но именно во враче они сосредоточены как нечто должное, как судьба. Поэтому, кстати, так остро воспринимается плохой или ложный медик: это шарлатан самого бытия, а не только своей профессии. Восприятие медицины как дела сугубо телесного в русской литературе тоже носит негативный оттенок. Тургеневский Базаров лишь на пороге своей смерти осознает, что человек вовлечен в борьбу именно духовных сущностей: "Она тебя отрицает, и баста!" - скажет он о смерти как о действующем лице жизненной драмы, а не о медицинском летальном исходе. Символика врача непосредственно связана с православной духовностью русской литературы. Врач в высшем смысле - это Христос, изгоняющий самые свирепые недуги своим Словом, более того - побеждающий смерть. В ряду притчевых образов Христа - пастырь, строитель, жених, учитель и др. - отмечен и врач: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф., 9, 12). Именно такой контекст рождает предельную требовательность к "эскулапу", и поэтому даже у Чехова отношение к врачу жестко и критично: умеющий только лишь пустить кровь и потчевать от всех болезней содой слишком далек от христианской стези, если не становится враждебен ей (ср. у Гоголя: Христиан Гибнер - гибель Христа), но даже возможности самого способного врача не сравнятся с чудом Христа.

А.П.Чехов, конечно, встанет в центре нашей темы, но нельзя не отметить несколько предшествующих ему авторов, по крайней мере давших в русской литературе врачей как ведущих героев своих произведений. И это будут доктор Крупов из герценовских произведений и тургеневский Базаров. Безусловно, многое значил доктор Вернер из "Героя нашего времени". Так что уже до Чехова возникает определенная традиция, поэтому некоторые, казалось бы, сугубо чеховские находки окажутся скорее всего несознательными, но вариациями его предшественников. Например, для Чехова будет характерно показать выбор героем одной из двух стезей: либо врача, либо священника ("Цветы запоздалые", "Палата № 6", письма), но этот мотив уже встретится у Герцена; чеховский герой ведет долгие беседы с душевнобольным - и это тоже мотив герценовского "Поврежденного"; Чехов будет говорить о привыкании к чужой боли - об этом же скажет и Герцен ("Нашего брата трудно удивить... Мы с молодых лет привыкаем к смерти, нервы крепнут, притупляются в больницах", 1, I, 496, "Доктор, умирающие и мертвые"). Словом, излюбленное "впервые" надо употреблять с осмотрительностью, причем мы пока лишь для примера затронули частности, а не само восприятие медицинского поприща.

Лермонтовский Вернер, в свою очередь, явно был ориентиром для Герцена. Ряд сцен в романе "Кто виноват?" вообще перекликаются с "Героем нашего времени", но отметим, что именно Герцен, возможно в силу своей биографии (жестокие болезни и смерть в его семье), особенно привязан к образу врача (см.: "Кто виноват?", "Доктор Крупов", "Aphorismata", - связанные с общим героем Семеном Круповым, затем "Скуки ради", "Поврежденный", "Доктор, умирающие и мертвые" - т.е. все основные художественные произведения, кроме "Сороки-воровки"). И тем не менее везде сильно присутствие всего лишь эпизодического лермонтовского доктора: мрачное и ироничное состояние, в мыслях постоянное присутствие смерти, отвращение к житейским заботам и даже к семье, чувство избранности и превосходства среди людей, напряженный и малопроницаемый внутренний мир, наконец черная одежда Вернера, которая нарочито "усугубляется" у Герцена: его герой одет аж "в два черных сюртука: один весь застегнутый, другой весь расстегнутый"(1, 8, 448). Напомним сжатое резюме Вернера: "он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим и поэт, и не на шутку, - поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучил все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием... Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но... он плакал над умирающим солдатом. ... неровности его черепа поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли... Молодежь прозвала его Мефистофелем... оно (прозвище – А.А.) льстило его самолюбию" (6, 74). Как это и принято в журнале Печорина, Вернер лишь подтверждает эту характеристику. Причем характер его и есть отпечаток профессии, что видно по тексту, а не только игра природы. Добавим или особо выделим - неумение пользоваться знанием жизни, нескладывающиеся личные судьбы, что подчеркнуто обычной бессемейностью врача ("я к этому неспособен", Вернер), но часто не исключает способность глубоко влиять на женщин. Словом, во враче есть некоторый демонизм, но и потаённая человечность, и даже наивность в ожидании добра (это видно при участии Вернера в дуэли). Духовная развитость заставляет Вернера снисходительно относиться как к человеку, больному, так и к возможностям медицины: человек преувеличивает страдания, а медицина отделывается незамысловатыми средствами вроде кисло-серных ванн, а то и обещаниями, что, мол, до свадьбы заживет (так можно понять один из советов Вернера).

Герцен в общем развивает вернеровский характер, его "генезис". Если чеховский доктор Рагин из "Палаты № 6" хотел быть священником, но из-за влияния отца словно поневоле стал медиком, то у Крупова выбор медицинского поприща - не принуждение, а страстная мечта: рожденный в семье дьякона, он должен был стать служителем церкви, но побеждает - и уже вопреки отцу - неясное, но мощное влечение к поначалу загадочной медицине, то есть, как мы понимаем, побеждает в духовно возбужденной личности стремление к реальному человеколюбию, воплощенному милосердию и исцелению ближнего. Но исток характера - не случаен: религиозная духовная высота переходит на реальную стезю, и ожидается, что именно медицина удовлетворит духовные поиски, а в мечтах – возможно, окажется и материальной оборотной стороной религии. Не последнюю роль здесь играет и неприглядная, по Герцену, церковная среда, отталкивающая героя, здесь люди "поражены избытком плоти, так что скорее напоминают образ и подобие оладий, нежели Господа Бога" (1, I, 361). Однако подлинная, не в мечтах юноши, медицина по-своему влияет на Крупова: в медицинском поприще ему открывается скрытая от многих "закулисная сторона жизни"; Крупов потрясен открывшейся патологией человека и даже самого бытия, юношеская вера в прекрасное естественного человека сменяется видением болезни во всем, особенно остро переживается болезненность сознания. Опять же, как позже будет в духе Чехова, Крупов проводит все, даже праздничное время в доме умалишенных, и в нем созревает отвращение к жизни. Сравним у Пушкина: знаменитый завет "нравственность в природе вещей", т.е. человек от природы нравственен, разумен, красив. Для Крупова человек - не "homo sapiens", а "homo insanus" (8,435) или "homo ferus" (1, 177): человек безумный и человек дикий. И все-таки Крупов более определенно, чем Вернер, говорит о любви к этому "больному" человеку: "Я люблю детей, да я вообще люблю людей" (1, I, 240). Крупов не только в профессии, но и в житейском стремится излечивать людей, и у Герцена этот мотив близок к его собственному пафосу революционно настроенного публициста: излечить больное общество. В повести "Доктор Крупов" Герцен с навязчивой претензией преподносит в сущности неглубокие и даже не остроумные "идеи" Крупова, который весь мир, всю историю рассматривает как безумие, истоки же безумства истории - во всегда больном человеческом сознании: для Крупова нет здорового человеческого мозга, как нет в природе чистого математического маятника (1, 8, 434).

Такой "полет" скорбной круповской мысли в этой повести кажется неожиданным для читателей романа "Кто виноват?", где доктор показан во всяком случае вне всемирно-исторических обобщений, что и выглядело более художественно верным. Там Герцен показал, что в провинициальной среде Крупов превращается в резонерствующего обывателя: "инспектор (Крупов - А.А.) был обленившийся в провинициальной жизни человек, но однако человек" (1, 1, 144). В позднейших произведениях образ врача начинает претендовать на нечто грандиозное. Так, идеальное призвание врача Герцен видит необычайно широко. Но... широко в замысле, а не в художественном воплощении, в наброске великой схемы, а не философии врача. Здесь претензии революционера берут верх над возможностями художника у Герцена. Писатель прежде всего озабочен "болезнью" общества, собственно поэтому Крупов уже и в романе "Кто виноват?" не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др. Чисто медицинские его умения даны отдаленно, о них именно "рассказано", но они не "показаны". Так, емкая фраза о том, что Крупов "весь день принадлежит своим больным" (1, 1, 176) остается лишь ф р а з о й для романа, хотя, конечно, врач у Герцена не то что не шарлатан, но самый искренний подвижник своего дела - дела, однако, находящегося в тени художественного замысла. Герцену важно именно человеческое и мировоззренческое во враче: не будучи шарлатаном, его герой и должен отразить герценовское понимание влияния медицины на личность врача. Например, в эпизоде, когда Крупов пренебрег требованиями спесивого дворянина, не приехал сразу по его капризному вызову, а закончил принимать роды у кухарки, гораздо значительнее социальный, а не собственно медицинский ракурс.

И вот Герцен в повести "Скуки ради" говорит о "патрократии", т.е. об утопическом управлении делами общества не кем иным, как врачами, иронично называя их "генерал-штаб-архиатрами врачебной империи". И, несмотря на иронию, это вполне "серьезная" утопия - "государство врачей", - ведь и герой повести иронию отвергает: "Смейтесь сколько угодно... Но до пришествия царства врачебного далеко, а лечить приходится беспрерывно" (1, 8, 459). Герой повести не просто врач, а социалист, гуманист по убеждениям ("Я по профессии за лечение, а не за убийство" 1, 8, 449), словно воспитанный на публицистике самого Герцена. Как видим, литература настойчиво хочет, чтобы врач занялся более широким поприщем: он потенциально мудрый управитель этого мира, в нем заложены мечты о земном боге или великодушном царе-отце этого мира. Однако утопичность этого персонажа в повести "Скуки ради" очевидная, хотя и для автора очень светлая. Герой, с одной стороны, оказывается часто в тупике перед рядовыми житейскими превратностями, с другой стороны - и к идее "врачебного царства" относится с горечью: "Начни люди в самом деле исправляться, моралисты первые останутся в дураках, кого же тогда исправлять?" (1, 8,469). А Тит Левиафанский из "Aphorismata" даже с надеждой возразит Крупову в том смысле, что безумство не исчезнет, не вылечится никогда, и повесть оканчивается гимном "великому и покровительствующему безумию" (1, 8, 438)... Итак, врач остается вечным резонером, а сама его практика дает ему быструю череду наблюдений и - колких, ироничных "рецептов".

Наконец, коснемся последней в данном случае черты герценовского героя-врача. Врач, хотя бы и утопически, претендует на многое, это универсум ("настоящий врач должен быть и повар, и духовник, и судья", 1, 8, 453), и он не нуждается в религии, подчеркнуто антирелигиозен. Идея царства Божьего - его духовный соперник, и он всячески третирует и церковь, и религию ("Так называемый тот свет, о котором, по занятиям моим в прозекторской, я всего меньше имел случай сделать какие-нибудь наблюдения", 1, 8, 434). Дело вовсе не в пресловутом материализме сознания врача: он своим поприщем хочет с самой благой целью заменить все авторитеты; "патрократия" - одним словом. В "Поврежденном" герой уже рассуждает о грядущем преодолении смерти (этого ближайшего соперника для врача) именно благодаря медицине ("людей будут лечить от смерти",1, I, 461). Правда, утопическая сторона у Герцена всюду сопряжена с самоиронией, но это скорее кокетство рядом с кажущейся столь смелой идеей. Словом, и здесь, при вторжении в медицину мотива бессмертия, Герцен многое предопределил в героях-врачах Чехова и в тургеневском Базарове, к которому теперь мы и перейдем: врач Базаров будет духовно изломан в борьбе со смертью; доктор Рагин отвернется от медицины и от жизни вообще, раз бессмертие недостижимо.

Вестник Самарской гуманитарной акалемии. Серия «Философия. Филология». 2010. № 2 (8)

ЛИТЕРАТУРА И МЕДИЦИНА: ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА ВРАЧА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА*

© И. А. Баранова

В статье обобщаются ключевые пре&ставления о врачах и ме&ииине в русской литературе XIX века, показано взаимное влияние литературы и общественной жизни, литературы и ме&ииины. На примере трансформаиии образа врача в русской литературе указанного перио&а автор показывает, как литература становится частью общего развития общества, отражает актуальные культурные кониепты.

Ключевые слова: образ врача, трансформация, душа, тело, страдание.

Образ врача - не самая популярная тема в отечественном литературоведении. И хотя литературоведы и культурологи не раз отмечали наличие большого потенциала в изучении данного вопроса, все же, в основном, об образах врачей в русской литературе говорится как об «имеющих большое значение» без пояснения данной формулировки, либо встречаются попытки свести их к некоему общему знаменателю, хотя в действительности они претерпели значительные изменения и могут быть подвергнуты обобщению только весьма условно.

Можно согласиться, что образ врача чаще всего является одним из самых интересных, глубоких и важных не только потому, что указанный период времени богат произведениями, которые могут послужить примера-

* Статья подготовлена в рамках исследования, получившего грантовую поддержку (Президентский грант МД-333.2009.6).

Баранова Ирина Алексеевна

аспирант кафедры философии

гуманитарных факультетов Самарский

государственный университет

ми связи медицины с литературой. Конечно, среди писателей и других деятелей русской культуры врачи тоже не были редкостью1, но связь русской литературы и медицины проявляется не столько на уровне количественных упоминаний тех или иных медицинских реалий, сколько в общей атмосфере и склонности авторов, по выражению К. А. Богданова, к «патографическому дискурсу»2. Психолингвист В. П. Белянин, проанализировав значительную часть русской классической литературы, сделал вывод, что большая ее часть «оказывается “печальной”»3. В 1924 г. М. Горький высказался о русской литературе весьма саркастически: «Русская литература - самая пессимистичная литература Европы; у нас все книги пишутся на одну и ту же тему о том, как мы страдаем, - в юности и зрелом возрасте: от недостатка разума, от гнета самодержавия, от женщин, от любви к ближнему, от неудачного устройства вселенной; в старости: от сознания ошибок жизни, недостатка зубов, несварения желудка и от необходимости умереть»4. Впрочем, можно встретить и более решительные отзывы, согласно которым «моральный мазохизм и культ страдания»5 являются определяющими характеристиками русской литературы и культуры в целом.

Таким образом, можно сказать, что изображение врачей, их взаимоотношений с пациентами и различного рода болезней, как правило, является лишь частью общей картины «тотального заболевания общества» и не является самоцелью. Только рассмотрев трансформацию образа врача в русской литературе, можно увидеть, что он не только передает представление о медицине как о социальном явлении с присущими ему приметами времени, но и порождает новое, более глубокое его понимание. Такая трансформация генетически связана с теми изменениями, которые претерпела вся русская литература и культура на протяжении XIX века. Но здесь сразу следует оговориться, что нас, прежде всего, интересует именно изменение образа врача в литературе XIX века, а не наличие образа врача в каждом конкретном произведении. В названный период образ врача встречается у широкого круга писателей и в большом количестве произведений. Исследовать их все - задача для чрезвычайно интересного и важного, но большего по объему исследования, чем настоящая статья. Мы скорее наметим линию, по которой шло изменение этих образов, поэтому в качестве примеров будем приводить только те произведения, которые, на наш взгляд, внесли большой вклад в изменение представления об образе врача как среди литературоведов, так и среди широкой читающей публики.

1 Богданов К. А. Врачи, пациенты, читатели: Патографические тексты русской культуры XVII-XIX веков. М. : ОГИ, 2005. С. 9-33.

2 Там же. С. 9.

3 Белянин В. П. Тексты о смерти в русской литературе // www.textology.ru/ article.html

4 Цит. по: Богданов К. А. Указ. соч. С. 22.

5 Ярская-Смирнова Е. Р. Русскость как диагноз // www.soc.pu.ru/publications/ jssa/2000/1/19jarskaja.html

Прежде всего, стоит отметить, что врач не всегда воспринимался как герой, ведающий не только телом пациента, но и его душой. Еще в послепетровской России, не смотря на правящий дух рационализма и активную пропаганду науки вообще и медицины в частности (так, например, в журналах того времени можно было встретить наряду с художественным, историческим, философским и научно-медицинские тексты), профессия лекаря была не в чести6. В русском фольклоре указанного периода, а также в эпиграммах преимущественно встречается скептическое или даже явно враждебное отношение к медицине и врачам. Исследователи связывают это, во-первых, с греховным, с точки зрения простого народа, стремлением лечить болезнь как нечто отдельное от души пациента. Стоит напомнить, что до появления медицины функции врачей выполняли разного рода целители, знахари либо представители церкви (чаще всего, монахи). Считалось, что болезнь - это продолжение личности и следствие жизни пациента. Болезнь - наказание за греховную жизнь и приверженность одному или нескольким порокам. Исцелив душу, больной, как правило, излечивал и тело (этот мотив, например, достаточно распространен в житиях святых)7. Кроме того, в подобных текстах часто можно было встретить практически анатомические подробности при описании смерти и болезней, которые были призваны продемонстрировать бренность телесной оболочки и напоминали об «иной участи человеческой души», то есть преследовали дидактические цели. Внезапный отрыв от привычной традиции вызывал недоверие. Кроме того, вплоть до середины XIX в. большинство врачей в России были иностранцами. Таким образом, чуждость профессии как бы усиливалась чуждостью происхождения8. Многочисленные примеры этого можно встретить уже не только в фольклоре или эпиграммах, но и в литературе «среднего» стиля, вроде романов Ф. Булгарина или В. Нарежного, а также в классических текстах русской литературы. Достаточно вспомнить лирического героя А. С. Пушкина, который счастливо «ускользнул от Эскулапа, худой, обритый, но живой»9, и образ Христиана Ивановича Гибнера, уездного лекаря, способного произнести только звук, «отчасти похожий на букву “и” и несколько на “е”»10, из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».

В традиционные романтические произведения образ врача проникает вместе со свойственной им эстетикой жизни как страдания, упадка, разрушения, муки, которая заканчивается только со смертью. Литераторы

6 Богданов К. А. Указ. соч. С. 81-82.

7 Смилянская Е. Сакральное и телесное в народных повествованиях XVIII века о чудесных исцелениях // Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. М. : Новое издательство, 2006. С. 28-40.

8 Богданов К. А. Указ. соч. С. 119-140.

9 Пушкин А. С. NN (В. В. Энгельгардту) («Я ускользнул от Эскулапа...») / А. С. Пушкин // Собр. соч. в 10 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1959. Т. I. С. 72.

10 Гоголь Н. В. Ревизор // Полное собрание сочинений [В 14 т.] / Н. В. Гоголь. М. ; Л: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 4. С. 13.

эпохи романтизма не скупятся на физиологические подробности, чтобы подчеркнуть разрыв с традицией сентиментализма. «Медицински детализованные картины болезни, смерти и посмертного разложения выражают радикализм “новой литературы” и “новой философии”»11. И хотя подобные произведения имеют много общего с народными и религиозными представлениями о душе, заточенной в телесную оболочку, все же здесь тема смерти лишена дидактической однозначности лубочных текстов. Появляется своеобразный мотив любви к смерти и жажды смерти. Смерть воспринимается как лекарство от всех мирских горестей и болезней. В эстетику романтизма входят сочинение эпитафий, присутствие на похоронах, на кладбищах, разглядывание мертвых тел и т. п. Возникает мотив надежды на «потустороннее выздоровление».

Пропаганда научного знания, его распространение и возрастающий интерес к нему читающей публики постепенно приводят к тому, что романтическая эстетика заметно тривиализируется, появляется большое количество пародий на произведения «кладбищенской» поэзии и, в конечном итоге, его популярность угасает. В обществе наиболее распространенным представлением о теле становится понимание его как некой целостной и неизменной данности, а анатомические исследования и опыты вызывают интерес не только у ученых, но и у светской публики, многочисленные подтверждения этому можно найти в дневниках, воспоминаниях и письмах современников12.

В этой связи особенно интересным представляется образ доктора Вернера из романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», который является отчасти романтическим и отчасти реалистическим героем. С одной стороны, «он скептик и материалист, как все почти медики»13, а с другой - «неровности его черепа поразили бы любого френолога странным сплетением противоположных наклонностей», а «молодежь прозвала его Мефистофелем»14. В этом персонаже одинаково легко обнаружить как демонические черты, так и его необыкновенную человечность и даже наивность. Например, Вернер прекрасно разбирался в людях, в свойствах их характера, но «никогда не умел воспользоваться своим знанием», «насмехался над своими больными», но «плакал над умирающим солдатом»15. Этот персонаж указал направление, в котором развивался образ врача в русской литературе, - от доктора Крупова А. И. Герцена до Базарова И. С. Тургенева.

«Доминирующей особенностью медицинской теории второй половины XIX в. становится апология “лаборатории” в противовес клиническому наблюдению пациента “у постели” дома и в госпитале»16, - пишет

11 Богданов К. А. Указ. соч. С. 164.

12 См.: Сточик А. М., Пальцев М. А, Затравкин С. Н. Патологическая анатомия в Московском университете в первой половине XIX в. М. : Медицина, 1999. 297 с.

13 Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 93.

14 Там же. С. 94.

15 Там же. С. 93.

16 Богданов К. А. Указ. соч. С. 19.

К. А. Богданов. Очевидно, что в этой атмосфере человеческий контакт пациента и врача отходит на второй план. В эпоху великих открытий в медицине медицинской этике уделялось намного меньше внимания. Медики этого периода чаще всего изображаются в литературе нигилистами или материалистами, разочаровавшимися в человеческой природе17. Если в литературе второй половины XIX века и встречается положительный образ врача, то, по замечанию Е. С. Неклюдовой, он, как правило, чудаковат, одинок и несчастлив в семейной жизни. Занимаясь по роду своей профессии человеческим телом, он не разбирается в человеческой душе18. Помогая людям жить, он, тем не менее, сам глубоко разочарован в жизни. Так, в русской литературе появляется образ врача, ответственного не только за здоровье человека, но и за смысл его существования. Например, доктор Крупов из одноименной повести А. И. Герцена, который начал свою карьеру врача, движимый желанием помогать людям. Он верил, что человеческое существо устроено разумно и по подобию Божьему, но, перейдя, однако, от теории к практике, обнаружил, что болезнь и патология также являются частью человеческой природы. По роду своей профессии имеющий дело, в основном, с болезнями, Крупов приходит к выводу, что ходом истории правит не разум, а безумие, что человеческое сознание больно, что не существует здорового человеческого мозга, как не существует в природе «чистого математического маятника»19. В романе «Кто виноват?» Крупов уже «не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др.»20. Вообще во всем романе, в отличие от повести «Доктор Крупов», сделан акцент на социальную природу болезни. А. И. Герцен говорит, скорее, о «болезни общества», поэтому здесь профессия Крупова приобретает символическое значение.

Другой известный образ врача второй половины XIX в. - образ студента-медика Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Этому персонажу повезло чуть больше, чем большинству врачей в русской литературе, ему посвящен не один научный труд, поэтому мы не будем подробно останавливаться на этой фигуре. Достаточно будет сказать, что этот образ сильно отличается от образа доктора Крупова. Принадлежность Базарова к врачам не имеет такого глубоко символического значения, как у Герцена. Некоторые исследователи отмечают, что профессия Базарова на протяжении романа остается как бы на периферии, на пер-

17 Мертен С. Поэтика медицины: от физиологии к психологии в раннем русском реализме // Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. М. : Новое издательство, 2006. С. 103-122.

18 Неклюдова Е. С. Домашний врач и женские тайны // Мифология и повседневность: Гендерный подход в антропологических дисциплинах. СПб. : Алетейя, 2001. С. 363-364.

19 Герцен А. И. Доктор Крупов // Собр. соч. в 9 т. М. : Гослитиздат, 1955. Т. 8. С. 434.

20Аникин А. А. Образ врача в русской классике // www.portal-slovo.ru/ philology/37293.php?ELEMENT_ID=37293.html

вый же план выходят его уверенность в собственном знании жизни и людей, на деле же - его полная неспособность разрешить даже собственные житейские и мировоззренческие противоречия, он плохо знает и плохо разбирается даже в себе, поэтому многие его мысли, чувства, поступки оказываются такими неожиданными для него самого. Однако тема связи болезней и устройства общества не обойдена стороной и в этом произведении. Склонный к упрощениям Базаров говорит: «Нравственные болезни... от безобразного состояния общества. Исправьте общество - и болезней не будет»21. Многие высказывания Базарова звучат достаточно смело, однако это скорее намеки на поступки, чем сама деятельность.

Во второй половине XIX в. образ врача-нигилиста становится очень распространенным. Бытует представление о враче как о грубом материалисте, которого интересует только телесная оболочка человека. В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» главная героиня, описывая общество, которое собирается за столом в ее доме, говорит о докторе: «... молодой человек, не то что совсем нигилист, но, знаешь, ест ножом»22. Каренина и Вронский, нарушив законы света, вынуждены собирать у себя общество практически неприличное для людей их положения. Молодой доктор кладет пищу в рот ножом, а не вилкой, «ест ножом», демонстрируя свои дурные манеры. «По мнению Анны, такие дурные манеры должны были быть у “нигилистов”»23, - пишет С. Л. Толстой. О. С. Муравьева указывает, что «вскользь брошенная толстовской героиней реплика о молодом докторе, который “не то что совсем нигилист, но ест ножом”, свидетельствует, что четкая связь между идейными позициями и бытовыми навыками была закреплена на уровне бытового сознания»24. То есть, когда мы говорим, что в обществе существовал образ врача как грубого материалиста, слово «грубый» можно понимать и буквально. Грубый - значит пренебрегающий красивой формой, «в которую облекаются человеческие взаимоотношения»25, а в конечном итоге пренебрегающий и духовными потребностями пациента.

В «Смерти Ивана Ильича» Л. Н. Толстой снова демонстрирует, насколько велика пропасть между пациентом и врачом, понимающим болезнь чисто материалистически. «Для Ивана Ильича был важен только один вопрос: опасно ли его положение или нет? Но доктор игнорировал этот неуместный вопрос. С точки зрения доктора, вопрос этот праздный и не подлежал обсуждению; существенно только взвешиванье вероятностей - блуж-

21 Тургенев И. С. Отцы и дети // Собр. соч. в 12 т. М. : Наука, 1953. Т. 3. С. 289.

22 Толстой Л. Н. Анна Каренина. Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. С. 77.

23 Толстой С. Ё. Об отражении жизни в «Анне Карениной»: Из воспоминаний // Л. Н. Толстой / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). М.: Изд-во АН СССР, 1939. Кн. II. С. 584-586.

24 Муравьева О. С. «Во всем блеске своего безумия» (Утопия дворянского воспитания) / О.С. Муравьева // Русские утопии (Альманах «Канун»). Выт. 1. СПб. : Изд-во «Terra Fantastic», Изд-во Дома «Corvus», 1995. С. 172.

дающей почки, хронического катара и болезни слепой кишки. Не было вопроса о жизни Ивана Ильича, а был спор между блуждающей почкой и слепой кишкой...»26. «Страдающая личность» Ивана Ильича в глазах врача попросту отсутствует, он решает совершенно иные задачи: пытается вылечить тело пациента, в то время как истоки болезни, возможно, скрыты в его душе. «Вопрос Ивана Ильича “неуместен” в буквальном смысле - “места” для личности, переживающей опасность - угрозу для своей жизни, в этом мире не предусмотрено. Встраивание моральных дискурсов в аппараты биотехнологий приводит к усложнению практики рассказа историй болезни. Пациент в качестве личности получает в них особое “место” - место “морального субъекта”. Однако дар собственного места одновременно оборачивается его изъятием. Ведь подлинное “место” этого места профану не известно»27, - пишет П. Тищенко. В медицине, которая занимается только телом человека, ответов на экзистенциальные вопросы Ивана Ильича «Что со мной?», «Опасно ли мое положение?», «За что мучения?» либо не существует, либо они даются на устрашающем еще больше, непонятном для «профана» языке.

Связь литературы и медицины, пожалуй, никогда не проявляла себя так полно и разнообразно, как в творчестве А. П. Чехова, с одной стороны, вобравшего в себя опыт предыдущих поколений, с другой - придав ему новую глубину и достоверность. Нередко можно встретить мнение, что образы врачей, созданные писателем, завершают развитие этой темы и все последующие представители данной профессии (вплоть до наших современников) в отечественной литературе - это лишь вариации уже созданного. В произведениях Чехова на врача, как правило, возложена обязанность лечить не только тела, но и души своих пациентов. Бессилие медицины перед лицом людских горестей часто становится причиной душевного слома и апатии у чеховских персонажей, напротив, приближение к идеалу врачевания чрезвычайно вдохновляет их. В рассказе «Палата ц 6» врач Андрей Ефимович Рагин сломлен именно бесполезностью медицины перед лицом смерти, неспособностью медицины подарить людям вечную жизнь, что превращает все усилия врача в «трагическое заблуждение», оттягивание неизбежного. «К чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого?»28 - спрашивает он.

Таким образом, у Чехова вновь звучит тема взаимосвязи религии и медицины, их общие претензии на спасение человека. Однако неотвратимость разрушения и смерти телесной оболочки человека лишает врача возможности выступить в роли Спасителя, что парализует волю многих его персонажей. В одном из самых известных произведений Чехова о вра-

26 Толстой Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Повести и рассказы. Л. : Худож. лит., 1983. С. 153.

27 Тищенко П. Био-власть в эпоху биотехнологий. Биоэтика как моральная аутопсия // http://polbu.ru/tischnko_bioauthority/ch30_all.html

28 Чехов А. П. Палата ц 6 // Собр. соч. в 12 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 7. С. 134.

че, рассказе «Ионыч», главный герой не столько погряз в мелочах жизни, как принято считать, сколько отказался понимать смысл бытия, если смерть «кладет предел жизни», если «в мире нет ничего, кроме телесности». Душевный слом Старцева происходит на кладбище, где он думает о некогда прекрасных женских телах, ныне зарытых в могилы и истлевших. «Как нехорошо шутит над человеком мать-природа, как обидно сознавать это!»29 - думает Старцев. После осознания неустойчивости всего прекрасного и духовного этот персонаж начинает вести жизнь земную, телесную, постепенно обрастать деньгами, недвижимостью, и сам он также увеличивается в объеме. Теперь его интересуют только самые приземленные вещи. Причиной этого, на наш взгляд, является все же не постепенное забвение прежних ценностей, а именно разочарование в прежних ценностях и идеалах, осознание собственного бессилия.

Старцев пускает все на самотек, потому что не знает, что ему предпринять, чтобы изменить существующее положение вещей. Но далеко не все персонажи Чеховы таковы. Некоторые из них не берут на себя сложных глобальных задач, а стараются в меру человеческих сил приблизиться к идеалу, по возможности спасая человеческое тело и душу. Таковы, например, доктор Дымов из рассказа «Попрыгунья» и врач Королев из «Случая из практики». Необходимо добавить, что во многих произведениях Чехова встречаются и отрицательные образы врачей, относящихся к своей профессии исключительно как к источнику доходов («Сельские эскулапы», «Хирургия» и др.). Есть у него и нейтральные образы врачей, не имеющие явной символической роли. Учитывая, что врач появляется на страницах произведений этого автора 386 раз30, действительно можно предположить, что Чехов «развил все возможные вариации в трактовке этого

образа»31.

Подводя итоги, можно сказать, что образ врача в русской литературе XIX века не только один из самых распространенных, но и один из самых глубоких и наполненных по количеству тех проблем и вопросов, которые он призван был выделить и заострить. Это и вопрос социального устройства государства, и вопросы религии, морали и этики. Образ врача часто имеет большое значение, когда в произведении речь идет об основных модусах человеческого существования: заботе, страхе, решимости, совести. Это неудивительно, поскольку проникнуть в самый корень человеческого существования можно только в таких пограничных ситуациях, с которыми часто имеет дело именно врач: борьба, страдание, смерть. В русской литературе образ врача прошел длинный и интересный путь от шарлатана к романтическому герою, от романтического героя к приземленному материалисту и от материалиста к носителю морали, герою ведающему истиной, знающему все о жизни и смерти, несущему ответственность за других в самом широком смысле.

29 Чехов А. П. Ионыч // Рассказы / А. П. Чехов. М. : Худож. лит., 1963. С. 212.

30 Громов М. П. Книга о Чехове / М. П. Громов. М. : Современник, 1989. С. 240.

31 Аникин А. А. Указ. соч.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Источники

1. Герцен, А. И. Доктор Крупов // Собр. соч. в 9 т. / А. И. Герцен. - М. : Гослитиздат, 1955. - Т. 8.

2 Гоголь, Н. В. Ревизор // Полное собрание сочинений. В 14 т. / Н. В. Гоголь. -

М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1951. - Т. 4.

3. Лермонтов, М. Ю. Герой нашего времени - М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007.

4. Пушкин, А. С. NN (В.В. Энгельгардту) («Я ускользнул от Эскулапа...») //

Собр. соч. в 10 т. / А. С. Пушкин. - М. : Государственное издательство художественной литературы, 1959. - Т. I.

5. Толстой, Л. Н. Анна Каренина. - Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. - С. 77.

6. Толстой, Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Повести и рассказы / Л. Н. Толстой. - Л. : Худож. лит., 1983.

7. Тургенев, И. С. Отцы и дети // Собр. соч. в 12 т. / И. С. Тургенев. - М. : Наука, 1953. - Т. 3.

8. Чехов, А. П. Ионыч // Рассказы / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1963.

9. Чехов, А. П. Палата ц 6 // Собр. соч. в 12 т. / А.П. Чехов. - М. : Государственное издательство художественной литературы, 1956. - Т. 7.

Критическая литература

I. Аникин, А. А. Образ врача в русской классике // www.portal-slovo.ru/ philology/37293.php?ELEMENT_ID=37293.html

2 Белянин, В. П. Тексты о смерти в русской литературе // www.textology.ru/ article.html

3. Богданов, К. А. Врачи, пациенты, читатели: Патографические тексты русской культуры XVII-XIX веков. - М. : ОГИ, 2005.

4. Громов, М. П. Книга о Чехове. - М. : Современник, 1989.

5. Муравьева, О. С. «Во всем блеске своего безумия» (Утопия дворянского воспитания) // Русские утопии (Альманах «Канун»). - Вып. 1. - СПб. : Изд-во «Terra Fantastic»: Изд-во Дома «Corvus», 1995.

6. Неклюдова, Е. С. Домашний врач и женские тайны // Мифология и повседневность: Гендерный подход в антропологических дисциплинах. - СПб. : Алетейя, 2001.

7. Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. - М. : Новое издательство, 2006.

8. Столик А. М., Пальцев М. А., Затравкин С. Н. Патологическая анатомия в Московском университете в первой половине XIX в. - М. : Медицина, 1999.

9. Тищенко, П. Био-власть в эпоху биотехнологий. Биоэтика как моральная аутопсия // http://polbu.ru/tischnko_bioauthority/ch30_all.html

10. Толстой, С. Л. Об отражении жизни в «Анне Карениной»: Из воспоминаний / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - М.: Изд-во АН СССР, 1939. - Кн. II.

II. Ярская-Смирнова, Е. Р. Русскость как диагноз // www.soc.pu.ru/publications/ jssa/2000/1/19jarskaja.html