Рассказ Сократа о загробных воздаяниях

– Я передам тебе не Алкиноево повествование, а рассказ одного отважного человека, Эра, сына Армения, родом из Памфилии. Как-то он был убит на войне; когда через десять дней стали подбирать тела уже разложившихся мертвецов, его нашли ещё целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа уже на костре, он вдруг ожил, а оживши, рассказал, что он там видел.

Он говорил, что его душа, чуть только вышла из тела, отправилась вместе со многими другими, и все они пришли к какому-то божественному месту, где в земле были две расселины, одна подле другой, а напротив, наверху в небе, тоже две. Посреди между ними восседали судьи. После вынесения приговора они приказывали справедливым людям идти по дороге направо, вверх по небу, и привешивали им спереди знак приговора, а несправедливым – идти по дороге налево, вниз, причём и эти имели – позади – обозначение всех своих проступков.

Когда дошла очередь до Эра, судьи сказали, что он должен стать для людей вестником всего, что здесь видел, и велели ему всё слушать и за всем наблюдать.

Он видел там, как души после суда над ними уходили по двум расселинам – неба и земли, а по двум другим приходили: по одной подымались с земли души, полные грязи и пыли, а по другой спускались с неба чистые души. И все, кто бы ни приходил, казалось, вернулись из долгого странствия:

они с радостью располагались на лугу, как это бывает при всенародных празднествах. Они приветствовали друг друга, если кто с кем был знаком, и расспрашивали пришедших с земли, как там дела, а спустившихся с неба – о том, что там у них.

Они, вспоминая, рассказывали друг другу – одни, со скорбью и слезами, сколько они чего натерпелись и насмотрелись в своём странствии под землёй (а странствие это тысячелетнее), а другие, те, что с неба, о блаженстве и о поразительном по своей красоте зрелище.

Но рассказывать всё подробно потребовало бы, Главкон, много времени. Главное же, по словам Эра, состояло вот в чём: за всякую нанесённую кому-либо обиду и за любого обиженного все обидчики подвергаются наказанию в десятикратном размере (рассчитанному на сто лет, потому что такова продолжительность человеческой жизни), чтобы пеня была в десять раз больше преступления. Например, если кто стал виновником смерти многих людей, предав государство и войско, и многие из-за него попали в рабство или же если он был соучастником в каком-нибудь другом злодеянии, за всё это, то есть за каждое преступление, он должен терпеть десятикратно большие муки. С другой стороны, кто оказывал благодеяния, был справедлив и благочестив, тот вознаграждался согласно заслугам.

Что Эр говорил о тех, кто, родившись, жил лишь короткое время, об этом не стоит упоминать. Он рассказывал также о ещё большем воздаянии за непочитание – и почитание – богов и родителей и за самоубийство. Он говорил, что в его присутствии один спрашивал там другого, куда же девался великий Ардией. Этот Ардией был тираном в каком-то из городов Памфилии ещё за тысячу лет до того. Рассказывали, что он убил своего старика отца и старшего брата и совершил много других нечестии и преступлений.

Тот, кому был задан этот вопрос, отвечал на него, по словам Эра, так: «Ардией не пришёл, да и не придёт сюда. Ведь из разных ужасных зрелищ видели мы и такое: когда после многочисленных мук были мы уже недалеко от устья и собирались войти, вдруг мы заметили Ардиея и ещё некоторых – там были едва ли не сплошь всё тираны, а из простых людей разве лишь величайшие преступники; они уже думали было войти, но устье их не принимало и издавало рёв, чуть только кто из этих злодеев, неисцелимых по своей порочности или недостаточно ещё наказанных, делал попытку войти. Рядом стояли наготове дикие люди с огненным обличьем.

Послушные этому рёву, они схватили некоторых и увели, а Ардиея и других связали по рукам и ногам, накинули им петлю на шею, повалили наземь, содрали с них кожу и поволокли по бездорожью, по вонзающимся колючкам, причём всем встречным объясняли, за что такая казнь, и говорили, что сбросят этих преступников в Тартар. Хотя мы и натерпелись уже множества разных страхов, но всех их сильнее был тогда страх, как бы не раздался этот рёв, когда кто?либо из нас будет у устья; поэтому величайшей радостью было для каждого из нас, что рёв этот умолкал, когда мы входили».

Вот какого рода были приговоры и наказания и прямо противоположными им были вознаграждения. Всем, кто провёл на лугу семь дней, на восьмой день надо было встать и отправиться в путь, чтобы за четыре дня прийти в такое место, откуда сверху виден луч света, протянувшийся через всё небо и землю, словно столп, очень похожий на радугу, только ярче и чище.

К нему они прибыли, совершив однодневный переход, и там увидели, посредине этого столпа света, свешивающиеся с неба концы связей: ведь этот свет – узел неба; как брус на кораблях, так он скрепляет небесный свод. На концах этих связей висит веретено Ананки, придающее всему вращательное движение. У веретена ось и крючок – из адаманта, а вал – из адаманта в соединении с другими породами.

Устройство вала следующее: внешний вид у него такой же, как у здешних, но, по описанию Эра, надо представлять себе его так, что в большой полый вал вставлен пригнанный к нему такой же вал, только поменьше, как вставляются ящики. Таким же образом и третий вал, и четвёртый, и ещё четыре. Всех валов восемь, они вложены один в другой, их края сверху имеют вид кругов на общей оси, так что снаружи они как бы образуют непрерывную поверхность единого вала, ось же эта прогнана насквозь через середину восьмого вала.

Первый, наружный вал имеет наибольшую поверхность круга, шестой вал – вторую по величине, четвёртый – третью, восьмой – четвёртую, седьмой – пятую, пятый – шестую, третий – седьмую, второй – восьмую по величине. Круг самого большого вала – пёстрый, круг седьмого вала – самый яркий; круг восьмого заимствует свой цвет от света, испускаемого седьмым; круги второго и пятого валов близки друг к другу по цвету и более жёлтого, чем те, оттенка, третий же круг – самого белого цвета, четвёртый – красноватого, а шестой стоит на втором месте по белизне. Всё веретено в целом, вращаясь, совершает всякий раз один и тот же оборот, но при его вращательном движении внутренние семь кругов медленно поворачиваются в направлении, противоположном вращению целого.

Из них всего быстрее движется восьмой круг, на втором месте по быстроте – седьмой, шестой и пятый, которые движутся с одинаковой скоростью; на третьем месте, как им было заметно, стоят вращательные обороты четвёртого круга; на четвёртом месте находится третий круг, а на пятом – второй. Вращается же это веретено на коленях Ананки.

Сверху на каждом из кругов веретена восседает по Сирене; вращаясь вместе с ними, каждая из них издает только один звук, всегда той же высоты. Из всех звуков – а их восемь – получается стройное созвучие. Около Сирен на равном от них расстоянии сидят, каждая на своём престоле, другие три существа – это Мойры, дочери Ананки: Лбхесис, Клоту и Бтропос; они – во всём белом, с венками на головах. В лад с голосами Сирен Лахесис воспевает прошлое, Клото – настоящее, Атропос – будущее. Время от времени Клото касается своей правой рукой наружного обода веретена, помогая его вращению, тогда как Атропос своей левой рукой делает то же самое с внутренними кругами, а Лахесис поочерёдно касается рукой того и другого.

Так вот, чуть только они пришли туда, они сразу же должны были подойти к Лахесис. Некий прорицатель расставил их по порядку, затем взял с колен Лахесис жребии и образчики жизней, взошёл на высокий помост и сказал:

– «Слово дочери Ананки, девы Лахесис. Однодневные души! Вот начало другого оборота, смертоносного для смертного рода. Не вас получит по жребию гений, а вы его себе изберёте сами. Чей жребий будет первым, тот первым пусть выберет себе жизнь, неизбежно ему предстоящую. Добродетель не есть достояние кого-либо одного: почитая или не почитая её, каждый приобщится к ней больше либо меньше. Это – вина избирающего: бог невиновен».

Сказав это, прорицатель бросил жребий в толпу, и каждый, кроме Эра, поднял тот жребий, который упал подле него: Эру же это не было дозволено.

Всякому поднявшему стало ясно, какой он по счёту при жеребьевке. После этого прорицатель разложил перед ними на земле образчики жизней в количестве значительно большем, чем число присутствующих. Эти образчики были весьма различны – жизнь разных животных и все виды человеческой жизни. Среди них были даже тирании, пожизненные, либо приходящие в упадок посреди жизни и кончающиеся бедностью, изгнанием и нищетой. Были тут и жизни людей, прославившихся своей наружностью, красотой, силой либо в состязаниях, а также родовитостью и доблестью своих предков.

Соответственно была здесь и жизнь людей неприметных, а также жизнь женщин. Но это не определяло душевного склада, потому что душа непременно изменится, стоит лишь избрать другой образ жизни. Впрочем, тут были вперемежку богатство и бедность, болезнь и здоровье, а также промежуточные состояния.

Для человека, дорогой Главкон, вся опасность заключена как раз здесь, и потому следует по возможности заботиться, чтобы каждый из нас, оставив без внимания остальные познания, стал бы исследователем и учеником в области этого, если он будет в состоянии его откуда-либо почерпнуть. Следует отыскать и того, кто дал бы ему способность и умение распознавать порядочный и дурной образ жизни, а из представляющихся возможностей всегда и везде выбирать лучшее. Учитывая, какое отношение к добродетельной жизни имеет всё то, о чём шла сейчас речь, и сопоставляя это все между собой, человек должен понимать, что такое красота, если она соединена с бедностью или богатством, и в сочетании с каким состоянием души она творит зло или благо, а также, что значит благородное или низкое происхождение, частная жизнь, государственные должности, мощь и слабость, восприимчивость и неспособность к учению. Природные свойства души в сочетании друг с другом и с некоторыми благоприобретенными качествами делают то, что из всех возможностей человек способен, считаясь с природой души, по размышлении произвести выбор:

худшим он будет считать образ жизни, который ведёт к тому, что душа становится несправедливее, а лучшим, когда она делается справедливее; всё же остальное он оставит в стороне. Мы уже видели, что и при жизни, и после смерти это самый важный выбор для человека.

В Аид надо отойти с этим твёрдым, как адамант, убеждением, чтобы и там тебя не ошеломило богатство и тому подобное зло и чтобы ты не стал тираном, такой и подобной ей деятельностью не причинил бы много непоправимого зла, и не испытал бы ещё большего зла сам. В жизни всегда надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей – как, по возможности, в здешней, так и во всей последующей: в этом – высшее счастье для человека.

Да и вестник из того мира передавал, что прорицатель сказал тогда вот что: «Даже для того, кто приступит последним к выбору, имеется здесь приятная жизнь, совсем не плохая, если произвести выбор с умом и жить строго. Кто выбирает вначале, не будь невнимательным, а кто в конце, не отчаивайся!»

После этих слов прорицателя сразу же подошёл тот, кому достался первый жребий: он взял себе жизнь могущественнейшего тирана. Из?за своего неразумия и ненасытности он произвёл выбор, не поразмыслив, а там таилась роковая для него участь – пожирание собственных детей и другие всевозможные беды. Когда он потом, не торопясь, поразмыслил, он начал бить себя в грудь, горевать, что, делая свой выбор, не посчитался с предупреждением прорицателя, винил в этих бедах не себя, а судьбу, божества – всё, что угодно, кроме себя самого. Между тем он был из числа тех, кто явился с неба и прожил свою предшествовавшую жизнь при упорядоченном государственном строе; правда, эта его добродетель была всего лишь делом привычки, а не плодом философского размышления. Вообще говоря, немало тех, кто пришёл с неба, попалось на этом, потому что они не были закалены в трудностях. А те, кто приходил с земли, производили выбор, не торопясь: ведь они и сами испытали всякие трудности, да и видели их на примере других людей. Поэтому, а также из-за случайностей жеребьёвки для большинства душ наблюдается смена плохого и хорошего.

Если же, приходя в здешнюю жизнь, человек здраво философствовал и при выборе ему выпал жребий не из последних, тогда, согласно вестям из того мира, он, скорее всего, будет счастлив не только здесь, но и путь его отсюда туда и обратно будет не подземным, тернистым, но ровным, небесным.

Стоило взглянуть, рассказывал Эр, на это зрелище, как разные души выбирали себе ту или иную жизнь. Смотреть на это было жалко, смешно и странно. Большей частью выбор соответствовал привычкам предшествовавшей жизни. Эр видел, как душа бывшего Орфея выбрала жизнь лебедя: из?за ненависти к женскому полу, так как от них он претерпел смерть, его душа не пожелала родиться от женщины. Он видел и душу Фамиры – она выбрала жизнь соловья.

Видел он и лебедя, который предпочёл выбрать жизнь человеческую; то же самое и другие мусические существа. Душа, имевшая двадцатый жребий, выбрала жизнь льва: это была душа Аякса, сына Теламона, – она избегала стать человеком, памятуя об истории с присуждением доспехов. После него шла душа Агамемнона. Вследствие перенесённых страданий она тоже неприязненно относилась к человеческому роду и сменила свою жизнь на жизнь орла. Между тем выпал жребий душе Аталанты: заметив, каким великим почётом пользуется победитель на состязаниях, она не могла устоять и выбрала себе эту участь.

После неё он видел, как душа Эпея, сына Панопея, входила в природу женщины, искусной в ремёслах. Где-то далеко, среди самых последних, он увидел душу Ферсита, этого всеобщего посмешища: она облачалась в обезьяну. Случайно самой последней из всех выпал жребий идти выбирать душе Одиссея. Она помнила прежние тяготы и, отбросив всякое честолюбие, долго бродила, разыскивая жизнь обыкновенного человека, далёкого от дел; наконец, она насилу нашла её, где-то валявшуюся: все ведь ею пренебрегли, но душа Одиссея, чуть её увидела, сразу же избрала себе, сказав, что то же самое она сделала бы и в том случае, если бы ей выпал первый жребий. Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые – в диких, а справедливые – в кротких; словом, происходили всевозможные смешения.

Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Лахесис. Какого кто избрал себе гения, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора.

Прежде всего этот страж ведёт душу к Клото, под её руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведёт душу к пряже Атропос, чем делает нити жизни уже неизменными.

Отсюда душа, не оборачиваясь, идёт к престолу Ананки и сквозь него проникает. Когда и другие души проходят его насквозь, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину Леты, где нет ни деревьев, ни другой растительности. Уже под вечер они располагаются у реки Амелет, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто её пьёт таким образом, тот всё забывает.

Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звёзды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Он не знает, где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре. Заключение: призыв соблюдать справедливость.

Таким-то вот образом, Главкон, сказание это спаслось, а не погибло. Оно и нас спасёт; если мы поверим ему, тогда мы и через Лету легко перейдём и души своей не оскверним. Но в убеждении, что душа бессмертна и способна переносить любое зло и любое благо, мы все – если вы мне поверите – всегда будем держаться вышнего пути и всячески соблюдать справедливость вместе с разумностью, чтобы, пока мы здесь, быть друзьями самим себе и богам.

А раз мы заслужим себе награду, словно победители на состязаниях, отовсюду собирающие дары, то и здесь, и в том тысячелетнем странствии, которое мы разбирали, нам будет хорошо.

Перевод А.Н.Егунова.

________________

Рассказ Одиссея о его странствиях на пиру у царя Алкиноя (Гомер . Од. IX–XII) длился в течение трёх дней.
Имя памфилийца Эра трактуется различно. В лексиконе Суды (v. кr) это «собственное еврейское имя». В Евангелии от Луки (3, 28) Эр – предок Иосифа?плотника. Климент Александрийский отождествляет его с Зороастром, сыном Армения, памфилийцем (Stromat. V, гл. XIV, 103, 2?4, St?Frucht).

О загробном пребывании Эра рассказывает также Плутарх, называя, правда, его сыном Гармония (Quaest. Conv. X 740). Подобные рассказы встречаются у Оригена как аргументация воскресения Христа перед неверующими (Contr. Gels. II 16), а также у Макробия (Somn. Scip. I 1, 9 Will.).

Две расселины, или два «устья» (см. 615d), упоминаются у Плутарха в рассказе о круговороте душ, оплакивающих свой жребий (De genio Socrat. 591с), и у Порфирия (De antro nymph. 29, 31).

Ср. судьбу грешников в аду Данте («Божественная комедия»), где черти бросают их вилами в кипящую смолу («Ад», п. 21 ? 22).

Световая сфера связует землю и небо наподобие обшивки корабля и пронизывает небо и землю насквозь в виде светящегося столпа в направлении мировой оси, концы которой совпадают с полюсами (см. рис. 1).

Веретено Ананки (Необходимости) находится в центре светящегося столпа и привязано к концам небесных связей, причём ось веретена есть не что иное, как мировая ось, а вал (или «пятка») устроен наподобие полушария или усечённого конуса, включающего в себя семь других полушарий, образующих с первым восемь небесных сфер (см. рис. 2 и 2а). Ананка вращает это веретено между своими коленями.
Восемь небесных (или планетных) сфер имеют различную величину поверхностей, образующих определённую пропорцию. Первая, внешняя, сфера, заключающая в себе все остальные, – самая большая и является небом неподвижных звёзд (см. также прим. 48 к диалогу «Тимей» и рис. 1).

Античное веретено, которому соответствует форма веретена Ананки. АВ – ось веретена; С – вал.

Цвета сфер соответствуют цвету самих планет. Сфера неподвижных звёзд самая пёстрая, так как передаётся всеми оттенками составляющих её светил, седьмая сфера – солнечная – самая яркая, восьмая – Луна и Земля – сияет отражённым светом Солнца; вторая – Сатурн – и пятая – Меркурий – золотисто?желтоваты; третья – Юпитер – раскалена до белизны, четвёртая – Марс – пылает красным цветом; шестая – Венера – яркой белизны. Подробности см. в прим. 52 к диалогу «Тимей», где даются объяснения цветовой значимости планет.

О вращении небесных сфер см. «Тимей», 38b‑с.

Интервалы между восемью сферами составляют октаву, или гармонию, так что весь платоновский космос звучит, как хорошо настроенный инструмент, тем более, что на каждой сфере сидит сирена и поёт в определённой тональности. См. также «Тимей», прим. 48.

О Необходимости – Ананке – и её ипостасях, а также о трёх Мойрах см. т. 1, прим. 82 к диалогу «Горгий» (стр. 575). Имена этих вершительниц судьбы человека означают: Лахесис – «дающая жребий» (lagchano – «получать по жребию»); Клото – «пряха», «прядущая нить человеческого жребия» (clotho – «прясть»); Атропос – «неизменная», «неколебимая» (букв.: «та, которая не поворачивает назад»). Таким образом, первая Мойра вынимает жребий для человека в прошлом, вторая прядёт его настоящую жизнь, а третья неотвратимо приближает будущее. Соответственно, Клото – настоящее – ведает внешним кругом неподвижных звёзд; Атропос – будущее – ведает подвижными планетами внутренних сфер; Лахесис, как определяющая жребий, объединяет оба типа движения.

Рис. 2а.

Вид веретена Ананки сверху. Римские цифры обозначают порядок сфер. Арабские – соотношение их поверхностей.

Здесь речь идёт о гении («демоне») человеческой души, доброй или злой. У Горация читаем о гении, направляющем с самого рождения звезду человека и умирающем с каждым из людей, «то светлым, то мрачным» (Epist. II 2, 187–189). Гений этот заботится о краткотечной человеческой жизни (Epist. II 1, 143 сл.). Пиндар (01. XIII 105) вспоминает о «демоне рождения» и борьбе в человек двух демонов – доброго и злого (Pyth. Ill 34). Ср. «Федон» (107d) – о гении, или «демоне», достающемся человеку при жизни и сопутствующем ему в смерти. Важно отметить мысль Платона о выборе гения самим человеком, что свидетельствует о свободе воли. См. также А.Ф.Лосев . Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957, стр. 55–60.

Орфей – см. выше, прим. 16 к кн. II.

Фамира – см. т. 1, прим. 11 к диалогу «Ион».

После гибели Ахилла его оружие присудили не храбрейшему греку Аяксу , сыну Теламона , а «хитроумному» Одиссею. Этому сюжету посвящена трагедия Софокла «Аякс?биченосец».

Агамемнон – см. т. 1, прим. 20 к диалогу «Кратил».

Аталанта . – дочь Иаситна и Климены – дева?охотница из Аркадии, участвовавшая в Калидонской охоте и получившая из рук Мелеагра голову убитого вепря.

Эпей – см. т. 1, прим. 10 к диалогу «Ион».

Ферсит – см. т. 1, прим. 89 к диалогу «Горгий».

Одиссей – см. т. 1, прим. 54 к «Апологии Сократа».

Лета – река забвения в царстве мёртвых, испив которую, души умерших забывали свою земную жизнь. О «долине Леты» упоминает Аристофан (Ran. 186).

Река Амелет – т.e. «уносящая заботы», «беззаботная». Ср. у Вергилия (Аеп. VI 714 сл.), где души умерших «у волн реки Леты пьют беззаботные струи и долгое забвение», т.e. Лета и Амелет здесь отождествляются, так как забвение даёт полное отсутствие заботы.
В этих образах Леты и реки Амелет есть отзвуки преданий о воде Мнемосины, т.e. памяти, с одной стороны, и Леты, т.e. забвения, с другой. Павсаний пишет о прорицалище Трофония в Лебадее, где паломник пьёт сначала воду из источника Леты, чтоб забыть о заботах и волнениях, а затем из источника памяти, чтобы запомнить всё, что он видел в пещере Трофония (IX 39, 8). О реках Аида см. «Федон», 113а?d.

История загробного существования души, ее странствий и перевоплощений подробно освещена с учетом других сочинений Платона в т. 1, прим. 82 к диалогу «Горгий».

Сократ призывает своих собеседников стремиться вверх, т.e. восходить к высшему благу (см. также т. 2, «Федр», 256b?257а и прим. 40, 41 к тому же диалогу).

выбрала себе душа, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора. Этот страж ведет душу под руку к Клото, где вращается веретено. Так подтверждается выбранная по жребию участь. После приобщения к Клото он ведет душу к пряже Атропос, что делает нити жизни еще крепче.

158 Платон

Отсюда душа, не оборачиваясь, идет к престолу Ананки и проходит через него. Затем все вместе души в жару и страшный зной отправляются в долину Леты, где нет ни деревьев, ни другой растительности. Под вечер они располагаются у реки Амелет, вода которой не держится ни в каком сосуде. Все должны были испить той воды. Кто пил без меры, тот все забывал. Когда все легли спать, в полночь разразилось землетрясение. Внезапно всех понесло вверх в разные стороны, к местам, где кому суждено было родиться, так они рассыпались по небу, как звезды. Эру не было дозволено испить этой воды. Он не узнал, где и каким образом его душа вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре...

Убежденные, что душа бессмертна и может перенести любое зло и благо, мы все будем держаться небесного пути и всячески соблюдать справедливость вместе с разумностью, чтобы, пока мы здесь, быть друзьями самим себе и богам. Заслужив себе награды, как победители на состязаниях, собирающие дары, и здесь, и в том тысячелетнем странствии нам будет хорошо"

(Платон, Государство, 617е - 620d).

Миф о крылатой колеснице

В диалоге "Федр" Платон дал еще одну версию потустороннего бытия. Возможно, он попытался объяснить, почему же души соединяются с телами, в чем причина их родства с божественным. Пока душа следовала во всем богам, она жила на небесах. Она упала и соединилась с телом, когда познала грех и вину. Душу Платон уподобляет крылатой колеснице, запряженной двумя конями с возницей. Кони, несущие душу человека, разной породы: один хорош, другой негоден, ибо тянет то вниз, то в сторону. Возница - разум, кони символизируют желания и гневливую часть души. Сначала души следуют небесными стезями, по пути богов, созерцая Гиперуранию и долину Правды. Однако наша дурная природа (плебейский конь) так и норовит вниз. Вот и получается, что некоторым душам не добраться до истины: в давке они мнут друг друга, в стычках и драках крылья ломаются, отяжелевшие души падают вниз, на землю.

В компании богов и добрых демонов остаются души, познавшие долину истины и настоящее бытие. После смерти человеческая жизнь ответствует высшему судье - Ананке (Необходимости) и получает

Идеальное государство и его исторические формы 159

от нее наказания и награды по земным заслугам. После тысячелетнего цикла душа вернется на суд

для новой инкарнации.

По прошествии десяти тысяч лет все души вновь обретают крылья и возвращаются в лоно богов. Привилегированным исключением становится участь философских душ: они обретают крылья уже через три тысячи лет.

Итоги платоновской эсхатологии

Мифы всегда приглашают к вере, но призывают и разум. Земная жизнь человека - испытание. Когда путь закончен, по умеренности и разнузданности, доброжелательной справедливости и недоброй зависти свершается неземной суд. Совершенно неважно, чья душа - монарха или последнего из нищих. Неправедно прожитая жизнь обрекает душу на вечное пребывание в Тартаре. Частично справедливый человек получит временное наказание. Душа, очистившаяся от вины, получит все, что заслужила. Блаженство ждет души праведников. Нельзя не уточнить: для признания степени превосходства души должны пройти испытание мученическим страданием. Другого пути от неправды к правде не существует.

Идеальное государство и его исторические формы

Между тремя частями души (волящая, гневная и разумная) и тремя классами идеального государства (ремесленниками, стражами и правителями), полагает Платон, есть четкое соответствие. Душа бывает умеренной и благородной у тех ремесленников и купцов, которые умеют контролировать собственную жадность. Душа мужественна у тех стражей, которые умеют достойно противостоять опасностям. Душа отличается мудростью у тех правителей, которые действуют в соответствии с разумом. Полис - как одна душа - здоров и крепок, когда каждый как следует исполняет свою роль и не пытается занять чужое место.

Государство, стабильное и процветающее, поддерживает внутренний порядок посредством четкой образовательной программы. Стражей-солдат Платон намеревался уберечь от искушений частной собственности путем обобществления имущества, жен и детей. Вос-

160 Платон

питание философов-правителей предполагало особую систему подготовки, пятидесятилетний цикл освоения всех премудростей, диалектический тренинг и, что наиболее важно, - созерцание Блага.

Платоновская республика

В диалоге "Горгий" Платон устами Сократа говорит о себе как одном из немногих афинян, кто знает, что такое политика как настоящее искусство. Политика - врачующее душу искусство, ибо делает душу подлинно философской и виртуозной, насколько это возможно. Тезис "Республики" именно таков:

настоящая философия совпадает с истинной политикой. Если политик рассуждает как философ, то его государство построено на началах блага и справедливости. Важно понимать особый греческий колорит основных понятий, употребляемых Платоном.

1. Древние греки понимали философию как познание целого.

2. Человеческое бытие сводится к его душе.

3. Понятие индивида и гражданина полностью совпадают.

4. Город-государство - горизонт всех моральных ценностей и единственная возможная форма общежития.

Создать полис - значит понять до последнего основания человека и его место в мироздании. В этом смысле государство - гигантская фотография нашей души. Центральная ось государства - справедливость, в ней ответ на вопрос, почему и как рождается и гибнет совершенный полис.

Каждый из нас нуждается в тех, кто поставляет еду, одежду, строит дома. Мы зависим от тех, кто защищает полис, а также от тех, кто умеет грамотно руководить. Первый класс полиса состоит из крестьян, ремесленников и торговцев, души их примитивны, ибо они завистливы и умеют только брать. Добродетель дана им только в виде дисциплины желаний и умения подчиняться вышестоящим, как это подобает. Материальных благ в их распоряжении не должно быть ни много и ни мало.

Волевая доминанта души характерна для представителей второго класса, они должны быть похожи на породистых собак - послушные и готовые к бою. В случае внутренней или внешней опасности они - на страже порядка, например не должны допускать чрезмерной бедности и нищеты в первом классе, как

и излишка роскоши на другом полюсе общества. Они следят за тем, чтобы все граждане

Идеальное государство и егоисторические формы 161

имели занятия, соответствующие их природным наклонностям, а государство росло бы ровно и без эксцессов. Представители второго класса собственности лишены.

Править могут лишь те, кто умеет больше других любить свое отечество, отличается особым усердием, способен созерцать Благо. Их добродетель - мудрость, а душа отличается особой разумностью. Значит, в совершенном полисе первый класс должен отличаться воздержанностью, второй

Смелостью и мужеством, а третий - мудростью. Справедливостью по такой логике будет гармония указанных трех добродетелей, т.е. ситуация, когда ни один из классов и никто из граждан не претендует на чужое место, каждый занят только своим делом и делает его наилучшим образом.

В каждом из нас есть понуждающая к действию тенденция - это желание. Другая сила, удерживающая желания, - это разум, а третья - страсть. Когда каждая часть души действует по своей природе и уравновешена другими частями, то граждане и само государство согласуются со справедливостью. Причем справедливость только тогда начинает проявлять себя, когда она укоренена в душе. Нельзя забывать, что платоновская лестница гражданских добродетелей тесно связана с различением особых частей души: волящей (epithymeticon) , страстной(thymoeides) и разумной

Что касается воспитания граждан, то первый класс не нуждается в особой подготовке, ибо ремесла осваиваются чисто практически. Представители второго класса тренируют часть души, благодаря которой они становятся сильнее и мужественнее. Запрет на частную собственность означал, что, по мысли Платона, полис должен был стать огромной и дружной семьей, где люди не делят вещи на мое и твое, где все наше.

Для правящего класса философ считал обязательным длинный путь освоения философской мудрости. Начиная с 30 лет практические занятия усложнялись, только к 50 годам человек мог пробовать себя в качестве управляющего. Цель образования - приблизиться к Благу, ибо именно оно - основание полиса и здоровья политического организма. В конце 9-й книги "Республики" мы читаем, что для возникновения идеального города достаточно, чтобы хотя бы один человек начал жить по законам Блага, Добра и Справедливости.

162 Платон

"Политик" и "законы"

На закате жизни Платон вернулся к политической проблематике, но только с точки зрения реальных людей, а не идеального состояния. В идеальном государстве закон - способ воплощения познанного Блага в Государство. В реальности редко кто управляет по добродетели и науке, поэтому для утверждения закона необходима письменно закрепленная конституция. Исторических форм конституции (как имитации идеальных) есть три: монархия (управляет один), аристократия (власть группы богатых людей) и демократия (управляет народ). Когда правящая элита утрачивает из виду общественный интерес, возникают последовательно тирания, олигархия и демагогия как перевертыши правильных форм. В случае благоприятного течения дел предпочтительнее монархия, в случае коррупции меньше вреда приносит демократия, ибо в качестве утешения остается хоть бестолковая, но свобода.

В "Законах" Платон разрабатывает понятия смешанной конституции и пропорционального равенства. Тиранию порождает избыток власти, а демагогию - чрезмерная свобода. Золотая середина спасает и здесь, при этом она вовсе не состоит в абстрактном эгалитаризме. Мера всех вещей, по Платону, божественное Благо и процветание полиса.

Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1- 2) - «Издательство Пневма», С-Петербург, 2003, 688 с, ил

Лихачев Глеб Геннадьевич
студент, Государственный академический университет гуманитарных наук, Москва

Интерпретация мифа об Эре в контексте этической концепции «Государства»

В работе рассматривается вопрос о роли и значении мифа об Эре, который рассказывает Сократ в X книге «Государства». Производится попытка отыскать подлинный философский смысл такого завершения диалога, ответить на вопрос, как миф соотносится со всем произведением, в частности с критикой мифотворчества во II, III и X книгах. Также в работе устанавливается связь между этой мифологической историей и центральным учением «Государства» о благе.

Ключевые слова: Платон, этика, «Государство», миф Платона, эсхатология Платона, миф об Эре

Gleb Likhachev
student, State Academic University for Humanities, Moscow

The Er’s myth interpreted in the context of ethical conception of Plato’s Republic

The paper deals with the questions about character and meaning of Plato’s myth about Er, that told Socrates in the end of the X-th book of the Republic . The author tries to find true philosophical point in such ending of the book. He answers the questions about correlation between this mythological story and the whole dialog, among them is the question about Plato’s criticism of myth-making in the books 2, 3 and 10. Also in this paper the author draws a parallel between the myth of Er’s travel and general teaching of the «Republic» about Good.

Keywords: Plato, ethics, the Republic , Plato’s myth, Plato’s eschatology, myth about Er

На сегодняшний день одной из наиболее актуальных областей платоноведения является этика Платона. Изучая античную философию, трудно не заметить, что вопросы морали, природы блага и зла, возможности добродетельной жизнь являлись одними из наиболее важных для многих философов. Платон не является исключением. Вслед за Сократом, он неоднократно обращается к этической проблематике в поисках философских оснований моральных устоев общества. Попытки дать определение той или иной добродетели или найти, в чем состоит ее полезность, являются предметом таких диалогов, как «Алкивиад I», «Лахет», «Хармид», «Протагор», и, конечно, «Государство». Именно в «Государстве», диалоге, посвященном проблеме справедливости, вырисовывается самая подробная картина этики Платона. Здесь основатель Академии проектирует масштабную этическую парадигму во главе с идеей блага, которая становится ключевым понятием его философии.

Предметом исследования данной работы является содержание 10 книги «Государства», а именно миф о памфилийце Эре и его путешествии в загробное царство. Такой предмет исследования выбран не случайно: я полагаю, что выяснение смысла этой мифологической истории является необходимым шагом для прояснения этической концепции Платона, поскольку история Эра затрагивает темы справедливости и блага. Посмертную историю Эра пересказывает Сократ, чтобы у его собеседников уже не осталось никаких сомнений в том, что жизнь справедливого человека лучше жизни несправедливого (608 c, 613 a – 614 b). В предложенном изображении загробного мира мы, как кажется, видим достаточно тривиальную картину: все «грешники» получают суровое наказание, а праведники достойное вознаграждение. Однако, к этому тексту следует подходить с большим вниманием. Как справедливо указывает С. Халливелл в статье, посвященной мифу об Эре, вышедшей в Cambridge Companion to Plato’s Republic, что «несмотря на то, что значение мифа в целом как окончательного (то есть вселенского и вечного) оправдания справедливости на первый взгляд выглядит достаточно ясным, оно уводит нас… в пространство непреодолимых сложностей в интерпретации» . Почему это так? Во-первых, принимаясь за попытку уяснить смысл и роль того или иного платоновского мифа мы всегда сталкиваемся с известным противоречием в учении философа о поэзии: Платон критикует мифотворчество, но сам творит мифы. В «Государстве» это противоречие проявляется наиболее ярко, ведь именно здесь практически в соседних пассажах, с одной стороны, встречается развернутая критика мифотворчества, а с другой, Платон создает новые мифы, в том числе миф об Эре. Во-вторых, вслед за С. Халливеллом и Джулией Аннас, автором обширного «Введения в «Государство» Платона», можно увидеть неоднозначность, которая возникает при попытке связать миф об Эре с остальным текстом «Государства». Причем если Халливелл полагает, что «миф одновременно находится и в некотором диссонансе с содержанием диалога, и в гармонии с его композицией» , то Аннас прямо говорит о «болезненном шоке», который возникает при прочтении конца «Государства» . Таким образом, встает вопрос, по какой причине Платон помещает этот миф в текст «Государства»? И в-третьих, необходимо отметить, что, предваряя миф, Сократ говорит лишь о том, что он будет служить дополнительным аргументом в пользу справедливой жизни, однако в самом мифе мы встречаем не только рассказ о воздаяниях после смерти, но и знаменитую формулировку платоновской теодицее, описание устройства космоса, веретена судьбы (Ананки) и находим тесные параллели с центральным учением «Государства» о благе.

Поэтому основные задачи моей работы таковы: во-первых, определить «статус» мифотворчества Платона, внутри этой задачи, я попробую ответить на следующие конкретные вопросы:

1) в чем заключается критика старой мифологии,

2) для чего Платон создает свою собственную мифологию,

3) как и кто может создать «правдоподобный миф»?

Во-вторых, рассмотреть связь мифа об Эре с центральной темой «Государства», то есть с проблемой справедливости и идеей Блага. В рамках этой задачи, встают следующие вопросы:

1) как миф «работает» в рамках общей концепции «Государства», то есть каким образом Платон убеждает своих слушателей и читателей, что справедливая жизнь приносит истинную пользу,

2) какое место занимает мифология в платоновской концепции постижения Блага, место мифа в символе линии.

Halliwell S. The Life-and-Death journey of the soul. Interpreting myth of Er // Cambridge Companion to Plato’s Republic. Cambridge University Press, 2007. P. 445-446: «While the myth’s overall significance as an ultimate(i. e. cosmic and eternal) vindication of justice looks clear enough at first sight, it leads us… into realms of irreducibly difficult interpretation».

«It stands a kind of challenging counterpoint, combining harmony and dissonance, with the rest of the Republic». Ibid., p. 445.

Julia Annas. An Introduction to Plato’s Republic. Oxford: Oxford University Press, 1981. P.349.

В продолжении своего тысячелетнего путешествия, души собираются для определения своей дальнейшей судьбы. Согласно греческой традиции судьбу человека решают Боги, среди коих Необходимость ведет главную роль. Платон совершает здесь настоящий переворот. Парадигмы жизни, говорит Платон, сокрыты в лоне Мойры Лахесис, дочери Необходимости, но не так, что они вменены душам, а, скорее, вариативно предложены им, выбор между ними целиком и полностью принадлежит самим свободным душам. Человек не выбирает свободно, жить или не жить, но он свободен в выборе - жить по справедливости и в благе, либо жить в пороке и зле. "И рассказывал Эр тем, кто, придя сюда, должны были отправиться к Лахесис, что некий пророк, который первым делом расположил души по порядку, приняв с колен Лахесис судьбы и житейские парадигмы, поднялся на амвон и произнес: - Это глаголет девственница Лахесис, дочь богини Фемиды: "Души эфемерные, вот главный закон следующего периода жизни, который влечет вас к смерти. Нет и не будет демона, выбирающего вас, но будете вы, которые выберут своего демона. И первый шаг ваш будет выбором жизни, судьба которой впоследствии будет связана с необходимостью. Добродетель не имеет хозяина: каждый, кто либо ее почитает, либо пренебрегает ею, обретает или теряет что-то от нее. Выбор - источник вины; вина принадлежит выбирающему. Бог неймет вины".

Сказав это, пророк Лахесис бросила в сторону судеб числа, чтобы определить порядок, по которому души назначены к выбору: число, упавшее рядом с какой-либо из душ, вызывает ее к самоопределению. Стало быть, прато, луговина парадигм, посреди которой возвышается пророк, являет взору всякой души все возможные образцы человеческих жизненных путей и судеб животных, стократ превышающих число присутствующих душ. В распоряжении выбирающего первым - множество путей, но и для выбирающего последним проблема выбора далеко не безнадежна. И для него остается возможность выбора благой участи, даже если она для него не самая лучшая.

Сделанный выбор затем скрепляется печатью двумя другими Мойрами - Клото и Атропос, и становится уже необратимым. Души припадают к водам реки Леты (река забвения), и затем падают и поселяются в телах, чтобы реализовать собственный выбор.

Можно сказать, что выбор зависит от "свободы души", но точнее было бы сказать, от "знания", от понимания сути благой жизни и порочной, т.е. от "философии", которая, по Платону, выступает силой, спасающей всегда и везде, в мире этом и ином. Этический интеллектуализм здесь достигает крайних пределов: "Ведь если есть некто, - говорит Платон, - кто способен к здоровому философствованию в этой жизни, дело выбора сверхземной участи не застанет его среди последних; более того, есть у него возможность постольку, поскольку Эр сообщает о происходящем в этом мире, быть не только счастливым на этой земле, но и, путешествуя в иной мир, а затем обратно, не попадать в подземные сферы и тягостные испытания, но плавно двигаться к небу".

Платон рассматривает проблему космологии в двух диалогах - в конце последней книги «Государства» и в «Тимее», который полностью посвящен этой проблеме.

В «Государстве» Платон рассматривает проблему в рамках мифа об Эре.

Эр - отважный воин, погибший на поле брани и воскресший через 12 дней после смерти под воздействием жара погребального костра, на который положили его тело. Воскреснув, он рассказывает о том, что видел по «ту сторону бытия»: души мертвых предстают перед судьями, по приговору которых они отправляются вверх, на небо, или вниз, под землю. Злодеи должны подвергнуться за совершенные ими в течение земной жизни несправедливости наказаниям в десятикратном размере. По завершении тысячелетнего искупления они начинают свое новое земное существование, и при переходе из подземных обиталищ Гадеса на поверхность Земли они видят, как устроен Космос (для Платона это прежде всего вращающееся небо). В этом месте миф об Эре становится довольно туманным и трудным для интерпретации. При скрупулезном изучении текста возникает примерно такая картина.

Упомянутые души приходят в такое место, откуда виден луч света, протянувшийся сверху через все Небо и Землю, словно столп, подобный радуге, но еще более яркий и чистый. Внутри этого столпа света свешиваются концы связей, ибо этот столп света - узел неба: он скрепляет небесный свод наподобие бруса на корабле. На концах этих связей висит веретено Ананке, придающее всему вращательное движение. Ось веретена - не что иное, как мировая ось, проходящая через центр Земли, которая мыслится неподвижной. Вал («пятка») веретена устроен наподобие усеченного конуса, включающего в себя семь сфер образующих вместе с первой восемь небесных сфер, причем самая большая, внешняя, заключающая в себе остальные, - это сфера неподвижных звезд. Сферы отличаются величиной и цветом.

Вот их порядок, начиная с восьмой:

8) Сфера Луны - бесцветна, ибо сияет отраженным светом Солнца;

7) Солнца - самая яркая из всех сфер;

Роже Каротини

6) Венеры - ярко-белая;

5) Меркурия - золотисто-желтоватая;

4) Марса - красная;

3) Юпитера - раскалена до яркой белизны; 2) Сатурна - золотисто-желтоватая;

1) сфера неподвижных звезд - самая пестрая, так как передается всеми оттенками составляющих ее светил («слюдообраз-ная»).

Все веретено в целом, вращаясь, совершает один и тот же оборот, но при вращательном движении внутренние семь кругов медленно поворачиваются в направлении, противоположном вращению целого. У них различная скорость (неизвестно, на основании чего Платон ее устанавливает). Быстрее всех движется восьмой круг, на втором месте - седьмой, шестой и пятый, на третьем месте - четвертый круг, на пятом - второй.

Каждая сфера обладает звуком определенной высоты, составляя таким образом музыкальную октаву (пифагорейская идея). Та, что вращается быстрее всех, - сфера (небо) неподвижных звезд, - соответствует самой высокой ноте, а сферы (неба) Луны, Марса, Юпитера и Сатурна соответствуют самым низким нотам. Другие планеты соответствуют промежуточным нотам. Восемь нот, составляющих октаву, озвучиваются восемью Сиренами, восседающими на соответствующем круге веретена Ананаке.

Это космическое движение, в котором угадывается как реальное движение планет, известное современным астрономам, так и произвольная геометризация их движения, сопровождающаяся песнопениями Сирен, - все это происходит под управлением богини Необходимости (Ананке), на коленях которой лежит веретено. Ей помогают три существа, олицетворяющие судьбу (дочери Ананке - греческие Мойры, они же - римские Парки). Лахесис воспевает прошлое, Клото - настоящее, Атропос - будущее.