Нидерландская живопись XV в. Искусство Германии и Нидерландов XV—XVI веков Голландская живопись 15 века

Пятнадцатое столетие было переломным в развитии культуры северной части Европы. Менялся ее общественный уклад, под воздействием новых прогрессивных сил средневековый мир стал разрушаться. Этот процесс, начавшийся ранее всего в Италии, захватил в XV и XVI веках страны, находившиеся к северу от Альп - Нидерланды, Германию, Францию. Это дало повод именовать культуру заальпийских стран Северным Возрождением.

Становление ренессансной культуры в Германии и подвластных германскому императору Австрии и Швейцарии происходило в условиях сложных политических, социальных и духовных противоречий. В XV веке Германия представляла собой конгломерат отдельных территориальных образований, княжеств, епископств, «имперских» и «вольных» городов. Их географическое положение в Центральной Европе укрепляло экономические и культурные связи германских земель с соседними странами. Изобретение около 1445 года Иоанном Гуттенбергом печатного станка способствовало развитию образования, распространению научных и технических знаний. К середине XV века в университетских кругах Германии получил признание зародившийся в Италии гуманизм. Однако в стране еще был достаточно сильным средневековый уклад жизни. Художник в Германии по своему положению долгое время оставался ремесленником, над ним всецело властвовали законы цеха и воля заказчиков, которые жестко регламентировали труд художника, сковывали свободу поиска.

Католическая Церковь имела огромную власть в раздробленной стране. Ее богатства, политика, поведение священнослужителей вызывали протест, который выражался в распространении религиозных движений, призывавших вернуться к «искренней вере ранних христиан». Главные усилия распространявшийся в Германии гуманизм направил против всевластия Церкви. В стране накапливались силы, приведшие в начале XVI века к Реформации (1517-1555).

С XIV века в Западной Европе стали распространяться новые формы резной скульптуры и станковой живописи, так называемые алтари. Они представляли монументальные складни, которые помещались в апсиде церкви позади престола. Изображения на резном или живописном алтаре-складне были связаны с литургией и позволяли более непосредственно иллюстрировать богослужение, а богомольцам поклоняться священным образам.

Алтари были трехчастными (триптихи) и многочастными (полиптихи). В центральной части складня помещалось главное изображение - образ Христа или Богоматери, на подвижных боковых створках - евангельские сцены или образы святых. В будние дни такой алтарь был закрыт, поэтому изображения помещали и на наружной стороне створок. В Германии, где было много лесов, алтари первоначально были главным образом резными, при этом фигуры ярко раскрашивались. Позднее появились живописные складни.

В последующие столетия в результате религиозных войн, секуляризации церковных владений, после закрытия монастырей алтари распродавались, нередко разрозненно. Отдельные их части оказывались в различных собраниях, музейных и частных. Именно такими разрозненными частями алтарей главным образом представлено в собрании Музея искусство XV столетия, сформировавшееся во владениях германских императоров.

Большинство дошедших до нас работ XV века анонимно. Имя владельца живописной мастерской фигурировало в заключенном с ней договоре. Сам же художник по разным соображениям, в том числе и благочестивым, не ставил своей подписи. Большой алтарь создавался усилиями всей мастерской, при этом каждый живописец имел свой участок работы: главный мастер создавал композицию, часто писал лица главных персонажей. Были специалисты по отдельным частям изображения, виртуозно изображавшие костюмы, предметы и украшения, детали пейзажа. Вместе с тем почерк каждой мастерской отличался единством и своеобразием. Это позволяет исследователям на основе стилистического анализа и других исследовательских приемов объединять вышедшие оттуда произведения. Круг подобных работ объединяется под условным именем: по названию или месту хранения наиболее значительного для данного мастера произведения, либо по специфическому живописному приему.

Более длительным, мощным и значительным по своим последствиям был начавшийся в XV веке подъем художественной жизни в Нидерландах. Его воздействие ощутили не только немецкие и французские современники, его дыхание чувствовалось в цитадели Возрождения - в Италии. «Низинные земли» (так переводится название страны) на побережье Северного моря в низовьях Шельды, Мааса, Рейна (территория современных Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и частично северо-восточной Франции) были областью Европы, где интенсивно росли города, развивались ремесла и торговля, зарождалось мануфактурное производство. Наибольших успехов страна достигла в начале XVI века, когда торговые пути после открытия Америки переместились на север Европы.

Однако политическая жизнь Нидерландов в этот период оказалась необычно напряженной. В 1516 году страна стала частью империи Габсбургов, владевших испанским престолом. Прогрессивные изменения, рост самосознания человеческой личности, распространение гуманизма вступили в противоречия с иноземным господством, засильем католичества, в котором испанцы видели опору своей власти. Иноземный гнет вел к бедствиям народных масс. Начавшаяся антифеодальная борьба приобрела в Нидерландах характер протестантских движений, а в 60-е годы XVI столетия переросла в открытую вооруженную борьбу. Это сделало художественный процесс в Нидерландах XVI века сложным и многообразным, общеевропейские тенденции приобретали здесь ярко выраженную национальную окраску.

Искусство Нидерландов представлено в музее в основном произведениями XVI века.

С XV столетия ведущим видом нидерландского искусства была живопись. Традиции великих мастеров этого века оставались еще достаточно сильными и в начале следующего столетия. Верность их заветам культивировали живописцы, группировавшиеся вокруг патриархального города Брюгге. Более разнообразной была художественная жизнь Антверпена, крупного торгового и ремесленного центра, куда съезжались люди разных национальностей и художественных вкусов, где распространялись идеи гуманизма, развивалось книгопечатание. Здесь поиски носили более напряженный характер, острее ощущалась косность выродившейся традиции. Третьим художественным центром был Брюссель - резиденция наместника.

Помимо религиозных композиций в XVI веке значительное место в нидерландском искусстве принадлежало портрету, развитые пейзажные фоны перерастают в самостоятельный живописный жанр - пейзаж.

В Нидерландском искусстве XVI века выделяются два направления. Одно придерживается национальных традиций, второе в значительной мере ориентируется на современное ему итальянское искусство. Оно получило название романизма (от латинского Roma - Рим).

Во второй половине XVI столетия, когда Нидерланды стали ареной бурных событий, связанных с освободительной войной против испанского гнета, итальянизирующее направления отступает на второй план. Более жизненным становилось искусство, которое обращалось к национальной теме и образу народа. На это время приходится формирование новых живописных жанров - пейзажа, натюрморта, бытового жанра.

Гершензон-Чегодаева Н. Нидерландский портрет XV века. Его истоки и судьбы. Серия: Из истории мирового искусства. М. Искусство 1972г. 198 с. илл. Твердый издательский переплет, Энциклопедический формат.
Гершензон-Чегодаева Н. М. Нидерландский портрет XV в. Его истоки и судьбы.
Голландское Возрождение – возможно, явление даже более яркое, нежели итальянское – по крайней мере, с точки зрения живописи. Ван Эйк, Брейгель, Босх, впоследствии – Рембрандт… Имена, безусловно, оставившие глубокий след в сердцах людей, видевших их полотна, независимо от того, испытываешь ли ты перед ними восхищение, как перед «Охотниками на снегу», или отторжение, как перед «Садом земных наслаждений». Суровые, тёмные тона голландских мастеров отличаются от наполненных светом и радостью творений Джотто, Рафаэля и Микеланджело. Можно только гадать, каким образом сформировалась специфика этой школы, почему именно там, к северу от процветающих Фландрии и Брабанта, возник мощнейший очаг культуры. Насчёт этого – помолчим. Посмотрим на конкретику, на то, что у нас есть. Наш источник – это полотна и алтари знаменитых творцов Северного Возрождения, и этот материал требует особого подхода. В принципе, этим нужно заниматься на стыке культурологии, искусствоведения и истории.
Подобную попытку претворила в жизнь Наталия Гершензон-Чегодаева (1907-1977), дочь известнейшего в нашей стране литературоведа. В принципе, личность она довольно известная, в своих кругах, прежде всего – отличной биографией Питера Брейгеля (1983 г.), её перу принадлежит и вышеуказанный труд. Если честно, то это – явная попытка выйти за пределы классического искусствоведения – не просто рассуждать о художественных стилях и эстетике, но – попытаться проследить по ним эволюцию человеческой мысли…
Какие особенности у изображений человека в более раннее время? Светских художников было мало, монахи далеко не всегда были талантливы в искусстве рисования. Поэтому, зачастую, изображения людей в миниатюрах и картинах отличаются большой условностью. Писать картины и любые другие изображения нужно было так, как положено, во всём подчиняясь правилам столетия складывающегося символизма. Кстати, именно поэтому надгробия (тоже своего рода портреты) далеко не всегда отображали истинный облик человека, скорее показывали его таким, каким нужно было его запомнить.
Голландское искусство портрета прорывает подобные каноны. О ком идёт речь? Автор рассматривает работы таких мастеров, как Робер Компен, Ян Ван Эйк, Рогир Ван дер Вейден, Гуго Ван дер Гус. Это были настоящие мастера своего дела, живущие своим талантом, выполняющие работы на заказ. Очень часто заказчиком была церковь – в условиях безграмотности населения важнейшим искусством считается… живопись, не обученному теологическим премудростям горожанину и крестьянину нужно было на пальцах объяснять простейшие истины, и художественное изображение восполняло эту роль. Так возникали такие шедевры, как Гентский алтарь Яна Ван Эйка.
Заказчиками были и богатые горожане – купцы, банкиры, гильдиеры, знать. Появлялись портреты, одиночные и групповые. И тут – для того времени прорыв – обнаружилось интересная особенность мастеров, причём одним из первых её заприметил знаменитый философ-агностик Никола Кузанский. Мало того, что художники, создавая свои изображения, писали человека не условно, а как он есть, они ещё умудрялись передавать его внутренний облик. Поворот головы, взгляд, причёска, одежда, изгиб рта, жест – всё это удивительным и точным образом показывало и характер человека.
Конечно, это было новшество, без сомнения. Об этом писал и вышеупомянутый Никола. Автор связывает живописцев с новаторскими идеями философа – уважение к человеческой личности, познаваемость окружающего мира, возможность его философского познания.
Но здесь возникает вполне резонный вопрос – можно ли сравнивать творчество художников с мыслью отдельного философа? Несмотря ни на что, Никола Кузанский в любом случае оставался в лоне средневековой философии, он в любом случае опирался на измышления тех же схоластиков. А мастера-художники? Мы практически ничего не знаем об их интеллектуальной жизни, были ли у них такие развитые связи друг с другом, и с церковными деятелями? Это вопрос. Без сомнения, они имели преемственность друг другу, но первоистоки этого мастерства остаются всё же загадкой. Автор не занимается философией специализированно, но достаточно отрывочно повествует о связи традиций нидерландской живописи со схоластикой. Если голландское искусство самобытно, и не имеет связи с итальянскими гуманитариями, откуда взялись художественные традиции, и их особенностями? Смутная ссылка на «национальные традиции»? Какие? Это вопрос…
В общем – автор прекрасно, как и положено искусствоведу, повествует о специфике творчества каждого художника, и вполне убедительно трактует эстетическое восприятие личности. Но то, что касается философских истоков, места живописи в мысли Средневековья – очень контурно, ответа на вопрос об истоках автором не найдено.
Итог: в книге очень хорошая подборка портретов и иных произведений раннего голландского Ренессанса. Достаточно интересно почитать о том, как искусствоведы работают с таким хрупким и неоднозначным материалом, как живопись, как отмечают мельчайшие особенности и специфичные черты стиля, как связывают эстетику картины с временем… Впрочем, контекст эпохи виден, так сказать, на очень-очень дальней перспективе.
Лично меня больше интересовал вопрос об истоках этого специфического направления, идейных и художественных. Вот здесь автору не удалось убедительно ответить на поставленный вопрос. Искусствовед победил историка, перед нами – прежде всего искусствоведческое произведение, то есть, скорее – для больших любителей живописи.

В первой трети 15 века почти одновременно с началом Возрождения в Италии наступает перелом в развитии искусства северных стран - Нидерландов, Франции, Германии. Несмотря на отдельные национальные особенности, искусство этих стран характеризуется в 15 веке наличием ряда черт, особенно отчетливо выступающих при сопоставлении с Италией. Наиболее ярко и последовательно этот перелом происходит в живописи, тогда как скульптура долго сохраняет готические черты, а архитектура вплоть до первых десятилетий 16 века продолжает развиваться в рамках готического стиля. Ведущая роль в развитии живописи 15 века принадлежит Нидерландам, оказывающим значительное влияние на Францию и Германию; в первой четверти 16 века на первое место выдвигается Германия.
Общим для искусства Возрождения в Италии и на севере является стремление к реалистическому изображению человека и окружающего его мира. Задачи эти решались, однако, различно, соответственно различному характеру культуры.
Внимание нидерландских мастеров привлекали раскрывающееся перед взором человека неисчерпаемое богатство форм природы и многообразие индивидуального облика людей. Характерное и особенное преобладает в творчестве художников северных стран над общим и типичным. Им чужды искания художников итальянского Возрождения, направленные на раскрытие закономерностей природы и зрительного восприятия. Вплоть до 16 века, когда влияние Италии как в общей культуре, так и в искусстве станет играть важную роль, их внимание не привлекут ни теория перспективы, ни учение о пропорциях. Нидерландские живописцы разработали, однако, чисто эмпирическим путем приемы, позволяющие им с не меньшей убедительностью, чем итальянцам, передавать впечатление глубины пространства. Наблюдение раскрывает перед ними многообразные функции света; они широко применяют различные оптические эффекты - преломленного, отраженного и рассеянного света, передавая как впечатление простирающейся дали пейзажа и наполненного воздухом и светом помещения, так и тончайшие различия материальных особенностей вещей (камня, металла, стекла, меха и т. д.). Воспроизводя с предельной тщательностью мельчайшие детали, они с такой же обостренной зоркостью воссоздают сверкающее богатство красок. Эти новые живописные задачи могли быть решены только при помощи новой живописной техники масляной живописи, «открытие» которой историческое предание приписывает Яну ван Эйку; с середины 15 века эта новая «фламандская манера» вытесняет старую технику темперы и в Италии.
В отличие от Италии в северных странах не имелось условий для сколько-нибудь значительного развития монументальной живописи; видное место принадлежит в 15 веке во Франции и в Нидерландах книжной миниатюре, имевшей здесь прочные традиции. Существенной особенностью искусства северных стран было отсутствие предпосылок для того интереса к античности, который столь большое значение имел в Италии. Античность привлечет внимание художников только в 16 веке, вместе с развитием гуманистических штудий. Главное место в продукции художественных мастерских принадлежит алтарным образам (резным и живописным складням), створки которых с обеих сторон покрывались изображениями. Религиозные сцены переносятся в реальную жизненную обстановку, действие происходит часто среди пейзажа или в интерьере. Значительное развитие получает в Нидерландах еще в 15 веке, а в Германии в начале 16 века портретная живопись.
В течение 16 века происходит постепенное выделение в самостоятельные жанры бытовой живописи, пейзажа, натюрморта, появляются мифологическая и аллегорическая картины. В 15 веке возникает новый вид изобразительного искусства - гравюра на дереве и на металле, достигающая быстрого расцвета в конце столетия и первой половины 16 века; особенно большое место они занимают в искусстве Германии, оказывающем влияние на развитие нидерландской и французской графики.

Гершензон-Чегодаева Н. Нидерландский портрет XV века. Его истоки и судьбы. Серия: Из истории мирового искусства. М. Искусство 1972г. 198 с. илл. Твердый издательский переплет, Энциклопедический формат.
Гершензон-Чегодаева Н. М. Нидерландский портрет XV в. Его истоки и судьбы.
Голландское Возрождение – возможно, явление даже более яркое, нежели итальянское – по крайней мере, с точки зрения живописи. Ван Эйк, Брейгель, Босх, впоследствии – Рембрандт… Имена, безусловно, оставившие глубокий след в сердцах людей, видевших их полотна, независимо от того, испытываешь ли ты перед ними восхищение, как перед «Охотниками на снегу», или отторжение, как перед «Садом земных наслаждений». Суровые, тёмные тона голландских мастеров отличаются от наполненных светом и радостью творений Джотто, Рафаэля и Микеланджело. Можно только гадать, каким образом сформировалась специфика этой школы, почему именно там, к северу от процветающих Фландрии и Брабанта, возник мощнейший очаг культуры. Насчёт этого – помолчим. Посмотрим на конкретику, на то, что у нас есть. Наш источник – это полотна и алтари знаменитых творцов Северного Возрождения, и этот материал требует особого подхода. В принципе, этим нужно заниматься на стыке культурологии, искусствоведения и истории.
Подобную попытку претворила в жизнь Наталия Гершензон-Чегодаева (1907-1977), дочь известнейшего в нашей стране литературоведа. В принципе, личность она довольно известная, в своих кругах, прежде всего – отличной биографией Питера Брейгеля (1983 г.), её перу принадлежит и вышеуказанный труд. Если честно, то это – явная попытка выйти за пределы классического искусствоведения – не просто рассуждать о художественных стилях и эстетике, но – попытаться проследить по ним эволюцию человеческой мысли…
Какие особенности у изображений человека в более раннее время? Светских художников было мало, монахи далеко не всегда были талантливы в искусстве рисования. Поэтому, зачастую, изображения людей в миниатюрах и картинах отличаются большой условностью. Писать картины и любые другие изображения нужно было так, как положено, во всём подчиняясь правилам столетия складывающегося символизма. Кстати, именно поэтому надгробия (тоже своего рода портреты) далеко не всегда отображали истинный облик человека, скорее показывали его таким, каким нужно было его запомнить.
Голландское искусство портрета прорывает подобные каноны. О ком идёт речь? Автор рассматривает работы таких мастеров, как Робер Компен, Ян Ван Эйк, Рогир Ван дер Вейден, Гуго Ван дер Гус. Это были настоящие мастера своего дела, живущие своим талантом, выполняющие работы на заказ. Очень часто заказчиком была церковь – в условиях безграмотности населения важнейшим искусством считается… живопись, не обученному теологическим премудростям горожанину и крестьянину нужно было на пальцах объяснять простейшие истины, и художественное изображение восполняло эту роль. Так возникали такие шедевры, как Гентский алтарь Яна Ван Эйка.
Заказчиками были и богатые горожане – купцы, банкиры, гильдиеры, знать. Появлялись портреты, одиночные и групповые. И тут – для того времени прорыв – обнаружилось интересная особенность мастеров, причём одним из первых её заприметил знаменитый философ-агностик Никола Кузанский. Мало того, что художники, создавая свои изображения, писали человека не условно, а как он есть, они ещё умудрялись передавать его внутренний облик. Поворот головы, взгляд, причёска, одежда, изгиб рта, жест – всё это удивительным и точным образом показывало и характер человека.
Конечно, это было новшество, без сомнения. Об этом писал и вышеупомянутый Никола. Автор связывает живописцев с новаторскими идеями философа – уважение к человеческой личности, познаваемость окружающего мира, возможность его философского познания.
Но здесь возникает вполне резонный вопрос – можно ли сравнивать творчество художников с мыслью отдельного философа? Несмотря ни на что, Никола Кузанский в любом случае оставался в лоне средневековой философии, он в любом случае опирался на измышления тех же схоластиков. А мастера-художники? Мы практически ничего не знаем об их интеллектуальной жизни, были ли у них такие развитые связи друг с другом, и с церковными деятелями? Это вопрос. Без сомнения, они имели преемственность друг другу, но первоистоки этого мастерства остаются всё же загадкой. Автор не занимается философией специализированно, но достаточно отрывочно повествует о связи традиций нидерландской живописи со схоластикой. Если голландское искусство самобытно, и не имеет связи с итальянскими гуманитариями, откуда взялись художественные традиции, и их особенностями? Смутная ссылка на «национальные традиции»? Какие? Это вопрос…
В общем – автор прекрасно, как и положено искусствоведу, повествует о специфике творчества каждого художника, и вполне убедительно трактует эстетическое восприятие личности. Но то, что касается философских истоков, места живописи в мысли Средневековья – очень контурно, ответа на вопрос об истоках автором не найдено.
Итог: в книге очень хорошая подборка портретов и иных произведений раннего голландского Ренессанса. Достаточно интересно почитать о том, как искусствоведы работают с таким хрупким и неоднозначным материалом, как живопись, как отмечают мельчайшие особенности и специфичные черты стиля, как связывают эстетику картины с временем… Впрочем, контекст эпохи виден, так сказать, на очень-очень дальней перспективе.
Лично меня больше интересовал вопрос об истоках этого специфического направления, идейных и художественных. Вот здесь автору не удалось убедительно ответить на поставленный вопрос. Искусствовед победил историка, перед нами – прежде всего искусствоведческое произведение, то есть, скорее – для больших любителей живописи.

VI - Нидерланды 15 век

Петрус Кристус

Петрус Кристус. Рождество Христово (1452 г.). Берлинский музей.

Разобранными произведениями и вообще дошедшими до нас образцами далеко не исчерпывается творчество нидерландцев в XV веке, а в свое время это творчество было прямо баснословным по продуктивности и высокому мастерству. Однако в том материале второстепенного разряда (и все же сколь высокого качества!), который имеется в нашем распоряжении и который зачастую есть лишь ослабленное отражение искусства главнейших мастеров, интерес для истории пейзажа представляет лишь небольшое количество произведений; остальные без личного чувства повторяют одни и те же схемы. Среди этих картин выделяются несколько произведений Петруса Кристуса (род. около 1420 года, умер в Брюге в 1472 г), еще недавно считавшегося учеником Яна ван Эйка и действительно подражавшего ему более чем кому-либо другому. С Кристусом мы встретимся впоследствии - при изучении истории бытовой живописи, в которой он играет более важную роль; но и в пейзаже он заслуживает известного внимания, хотя все, что им сделано, и носит несколько вялый, безжизненный оттенок. Вполне прекрасный пейзаж расстилается лишь за фигурами брюссельского "Плача над Телом Господним": типичный фламандский вид с мягкими линиями возвышенностей, на которых стоят замки, с рядами деревьев, рассаженных в долинах или взбирающихся тонкими силуэтами по склону размежеванных холмов; тут же - небольшое озеро, дорога, вьющаяся между полями, городок с церковью в ложбине, - все это под ясным утренним небом. Но, к сожалению, атрибуция этой картины Кристусу вызывает большие сомнения.

Гуго ван-дер Гус. Пейзаж на правой створке алтаря Портинари (около 1470 г.) Галлерея Уффици во Флоренции

Надо, впрочем, заметить, что и в достоверных картинах мастера в Берлинском музее едва ли не лучшая часть это именно пейзажи. Особенно привлекателен пейзаж в "Поклонении Младенцу". Оттеняющей рамкой служит здесь убогий, приставленный к скалистым глыбам, навес, как будто целиком списанный с натуры. Позади этой "кулисы" и одетых в темное фигуры Богоматери, Иосифа и повитухи Сивиллы круглятся склоны двух холмов, между которыми в небольшой зеленой долине приютилась роща юных деревьев. На опушке пастухи внемлют летящему над ними ангелу. Мимо них к городской стене ведет дорога, и ответвление ее всползает на левый холм, где под рядом ив виднеется крестьянин, гонящий ослов с мешками. Все дышит удивительным миром; однако нужно сознаться, что связи с изображенным моментом, в сущности, нет никакой. Перед нами день, весна, - нет и попытки в чем-либо означить "рождественское настроение". У "Флемаля" мы видим, по крайней мере, что-то торжественное во всей композиции и стремление изобразить декабрьское нидерландское утро. У Кристуса все дышит пасторальной грацией, и чувствуется полная неспособность художника углубиться в предмет. Те же черты мы встретим и в пейзажах всех других второстепенных мастеров средины XV века: Даре, Мэйре и десятков безымянных.

Гертхен Сант-Янс. "Сожжение останков Иоанна Крестителя". Музей в Вене.

Тем-то и замечательна гениальнейшая картина Гуго ван дер Гуса "Алтарь Портинари" (во Флоренции в "Уффицах"), что в ней художник-поэт первый среди нидерландцев пытается решительным и последовательным образом провести связь между настроением самого драматического действия и пейзажного фона. Нечто подобное мы видели в дижонской картине "Флемаля", но как далеко ушел вперед от этого опыта предшественника Гуго ван дер Гус, работая над картиной, заказанной ему богачом-банкиром Портинари (представителем в Брюгге торговых дел Медичисов) и предназначенной для отсылки во Флоренцию. Возможно, что у самого Портинари Гус видел картины любимых Медичи художников: Беато Анджелико, Филиппо Липпи, Бальдовинетти. Возможно и то, что в нем заговорило благородное честолюбие показать Флоренции превосходство отечественного искусства. К сожалению, мы ничего не знаем о Гусе, кроме довольно подробного (но тоже сути не выясняющего) рассказа о его помешательстве и смерти. Что же касается того, откуда был он родом, кто был его учителем, даже что написал он кроме "Алтаря Портинари", то все это остается под покровом тайны. Одно лишь явствует, хотя бы из изучения его картины во Флоренции, - это исключительная для нидерландца страстность, одухотворенность, жизненность его творчества. В Гусе соединились в одно неразрывное целое и драматическая пластика Роже, и глубокое чувство природы ван Эйков. К этому прибавилась его личная особенность: какая-то прекрасная патетическая нота, какой-то нежный, но отнюдь не расслабленный сентиментализм.

Мало в истории живописи картин, которые были бы полны такого трепета, в которых так сквозила бы душа художника, вся чудесная сложность ее переживаний. Если бы даже мы не знали, что Гус ушел в монастырь от мира, что там он вел какую-то странную полусветскую жизнь, занимая почетных гостей и пируя с ними, что затем им овладел мрак безумия, - один "Алтарь Портинари" говорил бы нам о больной душе ее автора, о влечении ее к мистическому экстазу, о сплетенности самых разнородных в ней переживаний. Сизый, холодный тон триптиха, одинокий во всей нидерландской школе, звучит как чудесная и глубоко печальная музыка.