Мелетий (Смотрицкий): биография. Грамматика славенская Мелетия Смотрицкого

Имя Ломоносова - первое и первостепенное имя в разработке русского литературного языка: до Ломоносова русский язык как таковой не привлекал, или слишком мало, привлекал к себе внимание как объект грамматического изучения.

Имя Ломоносова - первое и первостепенное имя в разработке русского литературного языка: до Ломоносова русский язык как таковой не привлекал, или слишком мало, привлекал к себе внимание как объект грамматического изучения. В допетровскую пору в качестве русского языка преподносился церковнославянский, а грамматические опыты этого времени были слишком кратки и элементарны.

Ломоносов родился 8 ноября 1711 года (по старому стилю) в деревне Мишанинской, приблизительно в 80 км от Архангельска. Неуемная жажда знаний и истины отличала Ломоносова с раннего детства, поэтому он отправляется в Москву поступать в академию. В этом городе он ищет знания, но полностью не удовлетворен предлагаемым материалом для изучения. Как самого лучшего ученика его переводят в Петербург, а затем за границу для обучения горному делу.

Ломоносов был человеком очень разносторонним, будучи физиком, химиком, он с ранних лет имел страсть к филологическим наукам и внес большой вклад в их разработку. Труды Ломоносова способствовали громадному сдвигу в развитии почти всех наук. Языкознание можно с полным правом рассматривать как одно из важнейших направлений научной деятельности Ломоносова, в какой-то степени синтезирующей все его работы.

Занятием «устройство родного языка» Ломоносов продолжал заниматься всю жизнь. Начав с разработки теории русского стихосложения (теория силлаботонического стиха, развитая в «Письме о правилах российского стихотворца» 1739, перед этим проштудировал Василия Кирилловича Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов»), он обратился затем к утверждению основных начал русской литературной речи («Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия сочиненное» 1744 и «Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика», 1748) и к нормативной деятельности в области русской грамматики («Российская грамматика» 1757). Чуть позже он разработал учение о 3-х стилях русского литературного языка («Предисловие о пользе книг церковных» 1758) Ломоносов составил учебник истории для школ «Краткий Российский летописец с родословием» и приступил к созданию многотомной русской истории, но успел написать лишь первый том - «Древнюю Российскую историю» (до 1054г).

В рукописях Ломоносова сохранилось много материалов, свидетельствующих о широте его языковедческих и литературоведческих интересов. Остался, например, перечень задуманных работ:

1) о сходстве и переменах языков;

2) о сродных российскому языку и о нынешних диалектах;

3) о славянском церковном языке;

4) о простонародных языках;

5) о преимуществах российского языка, о чистоте и красоте российского языка;

6) о синонимах;

7) о новых российских речениях;

8) о чтении книг старинных и о речениях нестеровских, новгородских и пр. лексиконом незнаемых;

9) о лексиконе;

10) о переводах.

Найдены черновики сравнительной грамматики славянских и других родственных языков.

Ломоносов верно разграничил языки. Он говорит о родстве русского языка со славянскими языками - польско-богемским (чешским) и болгарско-моравским (сербским), - говорит о родстве с греческим и латинским (что неоспоримо), с германскими и романскими языками, происшедшими из латыни, с курляндскими языками (так называл Ломоносов литво-латышские языки). Ломоносов совершенно точно определил круг родственных индоевропейских языков. В числе не родственных русскому языков он как раз называет древнееврейский, татарский, финские языки. Таким образом, задолго до работ У. Джонса и Ф. Боппа Ломоносов установил родственные связи русского языка с другими индоевропейскими языками. Вспомним, что он не был языковедом и не имел возможности уделять вопросам лингвистики достаточно внимания.

В 1748 году Ломоносов составляет «Краткое руководство к красноречию». Он дает высокую оценку русскому языку, который в то время был еще очень мало обработан. Риторическое учение складывалось веками, начиналось от классической древности, давала определенные правила и пренебрегая потребностями новой жизни и национального языка. Со стороны Ломоносова было проявлено очень много самостоятельности, литературного таланта, чтобы ввести риторику в современную жизнь и приспособить ее к потребностям времени, нуждам современной школы и родного языка. Ломоносов дает риторику в прекрасной литературной и научной обработке. «Риторика» Ломоносова в свое время была замечательною и интересною книгой, давая ясные правила, приводя прекрасные литературные примеры, взятые из поэтических трудов.

Сведения о начале работы Ломоносова по русской грамматике мы имеем с 1751 года, до этого Ломоносов собирает богатейший материал для создания «Российской грамматики». В этом труде Ломоносовым было проведено всестороннее исследование языка и в произносительной системе (аканье, большой план грамматических статей об ударении слов, устанавливает жесткие нормы для произношения, много материала относящегося к морфологической системе (спряжение, склонение, словообразованию и т.д.)). Еще в детстве Ломоносов потихоньку от взрослых штудировал «Грамматику…» М. Смотрицкого (целая энциклопедия гуманитарных наук, знакомство с этой книгой позволило Ломоносову не только более верно понять древнерусские тексты, но прежде всего быстро изучить греческий и латинский языки).

Ломоносов осознал, что в каждом языке наряду с элементами общечеловеческими есть черты своеобразные, заслуживающие такого же кристального изучения, такого же уважения, как и единые, всеобщие нормы языка. И Ломоносов разделил свою книгу на части - общую и специальную. В общей части рассматриваются основные грамматические категории во всех известных Ломоносовых языках (а он знал их очень много), а специальная часть - русская. Отмечая нередко несоответствие конкретного речевого материала идеальным нормам мышления, Ломоносов не призывает, как французские рационалисты, к ломке и переделке языка в угоду логике. Он, например, отмечает, что категория рода в русском языке нерациональна. Однако, указав на это несоответствие логики и грамматики, Ломоносов настаивает на том, что необходимо усвоить конкретные особенности заполнения родовых категорий в русском языке.

Благодаря знанию иностранных языков, замечательной наблюдательности в области звуков русской речи по слуху и работам органов произношения Ломоносов отчетливо разобрался в звуках нашей речи и значении букв нашей азбуки (обязывает произносить почти так, как говорит народ, а писать так, как требуется по разным соображениям. Первые наставления Тредиаковского «Разговора об ортографии»). Ломоносов дал также простые точные и основательные правила слитного и раздельного написания слов.

Таким образом, во всех суждениях о нормах произношения и правописания Ломоносов прогрессивен, глубокомыслен и проницателен.

Ломоносова часто упрекают в том, что он очень плохо справился с классификацией глаголов, глагольных времен. Он насчитывает 10 времен русских глаголов - восемь от глаголов простых и 2 от сложных. Его видовые категории не противопоставлены категориям собственно временным. Ломоносов в своей Грамматике верно отразил то переходное состояние, когда формы времени и формы вида еще не дифференцировались в полной мере. В начальных главах Грамматики сказано, что у русских глаголов 3 времени (настоящее, прошедшее, будущее), а не 10; следовательно Ломоносов не смешивает категории вида и времени, а не видит еще противопоставления форм вида и времени в конкретно существующей и употребляется, тогда в живом русском языке (при этом народном) система спряжений и отмечает как раз нерасчлененное выражение вида и времени.

Конечно «Российская грамматика» Ломоносова устарела, но главным образом лишь в том смысле, что устарел язык его времени; частично устарела также терминология Ломоносова, хотя в свое время он был в ней ново открывателем.

Таким образом, «Российская грамматика» замечательный трактат середины 18 века, который, несомненно, во многом опередил современные ему грамматики западноевропейских языков и определил развитие русского языкознания почти на 100 лет.

«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке».

Деление на 3 стиля в старой риторике доломоносовского периода ориентировалось на овладение особенностями литературных жанров, на недопущение нарушений традиции использования языковых средств в разных жанрах. Какой-то отзвук этого основного назначения схемы сохранился и у Ломоносова. Он указывает, что высоким стилем надо писать торжественные оды, героические поэмы, прозаичные речи о важных материях (в основе устанавливает русский язык с примесью славянского); что в среднем стиле (практически исключительно славянские языки) пишутся театральные сочинения, стихотворные дружеские письма, эклоги, элегии; а низким стилем надо излагать комедия, увеселительные эпиграммы, песни, прозаические дружеские письма, описывать обыкновенные дела.

То есть сущность этого учения сводится к утверждению церковнославянских элементах и элементов живой народной речи в нормах литературного языка. Церковнославянские элементы извлекались из источников, которые имели широкую, массовую распространенность и были благодаря этому всем известны и общепонятны. Ломоносов воспользовался элементами русского разговорного языка, языка верхов тогдашнего общества, и, где, было нужно поднял его, соединив с элементами церковнославянского языка.

Ломоносов объявляет, что в литературе нет и не может быть конкуренции между славянским и русским языками. Славянский язык дал очень много ценного русскому языку, вошел в него органически, но все же единственно возможным, допустимым языком литературы является русский язык, а не славянский. Поэтому в определении 3 стилей речь идут только о том, в какой дозе можно допускать славянский язык в сочинениях того или другого рода. Даже определяя высокий стиль, он говорит о том, что и в нем нельзя употреблять весьма обветшалых славянских слов: обываю, рясны, овогда; также настаивает на необходимости исключать из литературы бранные, грубые, но это вполне понятно. Определение среднего стиля, наиболее подробное и обстоятельное, совершенно ясно показывает, что именно средний стиль Ломоносов считал основным, если не единственным, типом русского литературного языка, имеющим будущее.

Ломоносов создал строгую и стройную стилистическую теорию, которая сыграла выдающуюся роль в становлении и формировании новой системы русского национального литературного языка.

Стилистическая теория Ломоносова органически связана с важнейшими культурно-историческими потребностями русского общества 18 века. Она носит глубоко национальный характер, так как выросла их практических задач решения проблемы 2-ия на русской почве.

Он определил закономерности в образовании новой стилистической системы русского литературного языка, систематизировал фонетику, грамматику и лексико-фразеологические различия между стилями.

Деятельность Ломоносова в формировании русского литературного языка огромна. Некоторые нормы Ломоносова естественно отжили, но основной костяк выдвинутых Ломоносовым норм языка определил эпоху творческой деятельности Пушкина и служит живой основой современного нашего языка.

Неиссякаемая энергия, которой хватало и на жизненную борьбу, и на плодотворную деятельность в различных областях знаний бралась из высокого, действенного патриотизма Ломоносова.

Смотрицкий Мелетий, светское имя Максим, родился около 1577 года в селе Смотрич, Хмельницкой области, Украина. Совместил в своём лице множество дарований: филолог, белорусский и украинский писатель-полемист, общественно-политический и церковный деятель, полоцкий православный архиепископ (с 1620 года), униатский архиепископ иерополитанский и архимандрит монастыря в Дермани.

Первоначальное образование Максим получил от своего отца в православной школе в Остроге. Называл себя учеником Кирилла Лукариса - ученого грека, который позже стал константинопольским патриархом. Позже при поддержке киевского воеводы К.Острожского учился в иезуитской академии в Вильно. Продолжил обучение в протестантских академиях Германии (Лейпцига, Виттенберга). Потом жил во владении Соломерицких около Минска. Вступил в Виленское православное братство при Троицком монастыре, где сблизился с е основателем монастыря Леонтием Карповичем.

В 19-летнем возрасте был свидетелем введения Брестской церковной унии, легитимность которой не признал.

Вся его церковная и писательская карьера развивалась в контексте религиозной, культурной и национальной полемики, которая проходила в Беларуси, Украине, Литве и Польше в первые десятилетия ХVII в.

В 1608 - 1623 годах был одним из известнейших сторонников обновления белорусско-украинской православной церкви.

После перехода в унию в 1627 году выступал за реформу униатской церкви.

В 1610 году. типография Виленского братства св.Духа издала под псевдонимом Теофила Ортолога полемическое сочинение М.Смотрицкого «Фринос, то есть Плач восточной церкви» на польском языке, которым он пользовался во всех своих опубликованных полемических сочинениях. Автор в образе матери-церкви, которая плачет и мучается, выступил в защиту православия против всего западного христианства. Произведение вызвало широкий общественно-политический резонанс. Хотя автор старательно избегал политической заангажированности, книга вызвала тревогу Сигизмунда III, который приказал книгу сжечь, а книгопечатника и автора арестовать.Издатель книги Леонтий Карпович был посажен в тюрьму, анонимному же автору удалось избежать наказания.

В 1616 году типография Виленского православного братства напечатала «Евангелие учительное» с предисловием М.Смотрицкого.

В 1637 году митрополит П.Могила издал его исправленную версию, умолчав имя толкователя, вероятно, в связи со скандалом, вызванным переходом М.Смотрицкого на унию.

Между 1617 и 1618 годами М.Смотрицкий стал монахом в Виленском монастыре св. Духа под именем Мелетия. Работал в братской школе монастыря, был ректором Киевской братской школы (1618-1620).

Смотрицкий вошел в историю языкознания как полиглот и автор нескольких школьных учебников. В 1615 г. в Кельне он опубликовал грамматику греческого языка, в 1617-1620 гг. создал «Лексикон» (словарь) церковнославянского и греческого языков, принял участие в написании «Букваря языка словенского» (1618 г.).

Вершиной научной деятельности Смотрицкого стала «Грамматика словенска, правильнее синтагма» (1618-1619 г.г.). В ней автор утверждал что на церковнославянском языке, возможно развивать науки, а сам церковнославянский язык равен греческому и латинскому языкам. «Грамматика» М.Смотрицкого стала важным фактором развития восточнославянской духовной культуры, неоднократно переиздавалась и до ХIX в. была в православном мире наиболее авторитетным и употребляемым учебником по славянскому языковедению. Она дважды издевалась в Москве. Отдельные главы издавались в Голландии.

Смотрицкий первым ввел букву «г» и узаконил употребление буквы «й»; установил правила буквенного обозначения гласных и согласных, использования большой буквы, разделительных знаков, правил переноса; выделил восемь частей речи - местоимение, глагол, имя, причастие и др.; описал склонение прилагательных и числительных.

М.Ломоносов назвал «Грамматику» «вратами учености».

В XVIII - первой половине XIX в. она стала образцом для сербской, хорватской, румынской и болгарской грамматик.

В 1620 году М.Смотрицкий был делегирован на встречу с иерусалимским патриархом Феофаном, который, возвращаясь из Москвы, где посвятил патриарха Филарета, провел несколько месяцев в восточнославянских землях Речи Посполитой. В Киеве Феофан посвятил 7 новых православных епископов взамен перешедших в унию и среди них архиепископом полоцким и епископом витебским и мстиславским - М.Смотрицкого.

Вскоре Смотрицкий был избран архимандритом виленского православного монастыря на место недавно умершего Леонтия Карповича.

На его похоронах Смотрицкий произнес «Казанье на честный погреб Леонтия Карповича», опубликованное на языке «руском» (Вильно, 1620 г.) и польском (Вильно, 1621 г.).

В новопосвященной православной иерархии М.Смотрицкий занимал теперь второе по значению место после митрополита Иова Борецкого. В ближайшие годы после этого М.Смотрицкий выступал как главный защитник православной церкви в полемике по вопросу о легальности новопоставленной иерархии, что оспаривалось униатской и католической стороной,

В то же время взгляды и деятельность М.Смотрицкого давали основания униатским кругам считать, что он близок к присоединению к ним. Обе противоборствующие стороны: униатская и православная - желали иметь его в своем лагере и прилагали для этого усилия, но ни одна, как представляется, не была полностью уверена в его лояльности.

В 1624-1625 годах, после расправы жителей Витебска с полоцким униатским архиепископом И.Кунцевичем, М.Смотрицкий совершил путешествие по святым местам Близкого Востока, во время которого посетил Иерусалим и Константинополь. В Вильно он уже не вернулся.

Последний период жизни провел в Дермани как архимандрит местного монастыря, который находился во владениях брацлавского воеводы Александра Заславского, недавно принявшего католицизм. Заславский вместе с митрополитом И.Рутским склоняли М.Смотрицкого к переходу в униатскую церковь.

В 1627 году он тайно, а после собора 1628 года явно принял унию. Изменения в мировоззрении нашли отражение в полемическом произведении «Апология» (1628 г.), которое было осуждено православным собором в августе 1628 года в Киеве: книгу разорвали и выбросили, униатский архимандрит монастыря в Дубно Касьян Сакович за ее печатание был проклят, а М.Смотрицкого вынудили письменно отречься от нее.

С целью дискредитации М.Смотрицкого в глазах униатов отречение было напечатано на «руском» и польском языках. В серии произведений, написанных в Дермани в последующие два года, М.Смотрицкий полемизировал как с идеологами православия, так и со своими собственными произведениями, написанными в период своей принадлежности к православию.

Папство, вероятно, в связи с недостаточным доверием М.Смотрицкому, не могло решить, как с ним поступить и медлило с его назначением на должность епископа. Между тем этот вопрос встал еще перед киевским собором 1628 года, когда М.Смотрицкий был тайным униатом.

Конгрегация пропаганды веры 8 апреля 1628 года просила митрополита И.Рутского подтвердить искренность принятия унии Смотрицким и его лояльность к Риму, что тот и сделал в письме в Рим от 9января 1629 года.

5 мая 1631 года папа Урбан VIII назначил М.Смотрицкого на должность архиепископа иерополитанской церкви.

Последние годы жизни принесли М.Смотрицкому много разочарований, в частности, неудавшийся примирительный униатско-православный собор во Львове в 1629 году.

Последней из сохранившихся рукописей М.Смотрицкого является письмо к папе Урбану VIII, написанное из Дермани 16 февраля 1630 года, в котором он говорил о применении нажима как единственного средства разрешения вероисповедных конфликтов на «Руси». Считал, что король и духовные власти должны склонить шляхту к ликвидации православных церквей и монастырей в своих владениях. В то же время убеждал папу в необходимости запретить русинам переходить на латинский обряд из униатского.

Умер Мелетий Смотрицкий в Дермани в декабре 1633 года, где и похоронен.

Александр А. Соколовский

2. Грамматика славенская Мелетия Смотрицкого, изданная (умноженная) в Москве, 1648 года (нач. 7156 г. декабря 6, конч. 7156 г. февраля 2). Алексей; Иосиф. Строк 19. Шрифт: 10 строк = 78 мм. 388 листов; нумерация их и сигнатура тетрадей (которых 48,5) внизу. В начале (л.л. 1-44) – Предисловие Грамматики. В конце – Послесловие. Орнамент: инициалов 1; заставок 16 с 3-х досок. Печать в два цвета: черный и красный. Переплет эпохи: доски обтянутые кожей, латунные застёжки. 21,8x17см.

В 1618-1619 годах вышел главный филологический труд Восточных славян «Ґрамматіки Славенския правилное Cvнтаґма» (Евье, ныне Вевис под Вильнюсом) - основа церковнославянской грамматической науки на следующие два века, выдержавшая множество переизданий, переработок и переводов. Там, на берегу озера с тем же названием, в начале XVII века распола­галось имение князей Огинских, где в 1618 году Богдан Огинский основал типографию, печа­тавшую славянские и польские книги. «Грамматика» Смотрицкого - выдающийся памятник славянской грамматической мысли.

Мелетий Смотрицкий (в миру - Максим Герасимович Смотрицкий, встречается и смешанная форма имени Максентий, псевдоним Теофил Ортолог; род. предп. 1577-1578, местечко Смотрич или Каменец-Подольский - 17 (27) декабря 1633 (Дермань) - архиепископ Полоцкий; писатель, деятель просвещения. Активно выступал за присоединение православной церкви, находящейся на украинских землях, к унии; предложения получили отпор со стороны кругов, объединявшихся вокруг епископа Перемышльского Исайи (Копинского). Сын русского писателя-полемиста Герасима Смотрицкого, первого ректора Острожской школы, знатока церковнославянского языка, участника редактирования и издания «Острожской Библии» Ивана Федорова. Начальное образование Мелетий получил в Острожской школе от отца и грека Кирилла Лукариса (в будущем также ректора Острожской школы, а позже Константинопольского патриарха), где получил возможность в совершенстве освоить церковнославянский и греческий языки. После смерти отца Смотрицкого князь Константин Острожский отправил способного юношу для дальнейшего обучения в иезуитскую Виленскую академию (это случилось, по разным источникам, в 1594 или в 1601 году; первый вариант считается более достоверным); затем Смотрицкий много путешествовал за границей, слушал лекции в различных университетах, особенно в протестантских Лейпцигском, Виттенбергском и Нюрнбергском университетах. Вероятно, за границей он получил учёную степень доктора медицины. Вернувшись, поселился у князя Б. Соломерецкого под Минском. Смотрицкий часто ездил в Минск, боролся против унии, вследствие чего многие униаты вернулись к православию и в Минске было основано православное братство. Около 1608 года переехал в Вильну, состоял в Виленском братстве, анонимно издал трактат «Αντίγραφη» («Ответ»); вероятно, преподавал в братской школе. Активно участвовал в национально-религиозной борьбе. Под псевдонимом Теофил Ортолог в 1610 году напечатал свой знаменитейший труд «Θρηνος» («Плач»), как и большинство других полемических произведений Смотрицкого - по-польски. В этом сочинении автор бичует епископов, перешедших в унию, призывает их одуматься, но также критикует нерадивость и злоупотребления православного духовенства; в полемике с католиками Смотрицкий выступает как энциклопедически образованный человек своего времени, цитирует либо упоминает более 140 авторов - не только отцов церкви, но и многих античных и возрожденческих ученых и писателей. Этим трудом Смотрицкий приобрел огромную популярность среди православных; как он сам писал, некоторые современники считали эту книгу равной трудам Иоанна Златоуста и за неё готовы были кровь пролить и душу отдать. Критика как католической, так и православной иерархии, показ религиозных и национальных гонений народа Малороссии и Белоруссии, а главное - призыв к активной защите своих прав весьма обеспокоили польские королевские власти. Сигизмунд III в 1610 году запретил продавать и покупать книги Виленского братства под угрозой штрафа в 5000 золотых; местным властям король повелел конфисковать братскую типографию, забрать и сжечь книги, а наборщиков и корректоров арестовать, что и было исполнено. Редактор и корректор Леонтий Карпович попал в узилище; Смотрицкому удалось избежать ареста. Про жизнь и деятельность Смотрицкого после королевских репрессий сохранилось очень мало сведений. Вероятно, он вернулся в Малороссию; может быть, некоторое время жил в Остроге и преподавал в тамошней школе. Смотрицкого считают одним из первых ректоров Киевской братской школы, организованной в 1615-1616 гг., где он преподавал церковнославянский язык и латынь. Затем он вернулся в Вильну, где жил в Свято-Духовом монастыре. Под давлением или даже по категорическому требованию Виленского братства, которое не могло оставаться равнодушным к контактам Смотрицкого с униатами, принял монашество под именем Мелетия. В 1616 году вышел в свет его перевод на малоросский язык «Евангелия учительного… отца нашего Каллиста».

«Грамматика» состоит из следующих частей: орфография, этимология, синтаксис, просодия. Написанный по образцу греческих грамматик, труд Смотрицкого отражает специфические явления церковнославянского языка. Ему принадлежит установление системы падежей, свойственных славянским языкам (в этом Смотрицкий опередил западных грамматистов, подгонявших падежи живых языков под нормы латинского языка), установление двух спряжений глаголов, определение (ещё не совсем точное) вида глаголов и др.; отмечены лишние буквы славянской письменности, в которых она не нуждается. «Грамматика» Смотрицкого имеет и раздел о стихосложении, где вместо силлабического стиха предлагается пользоваться метрическим, как якобы более свойственным славянской речи (в действительности - воспроизводящим авторитетный античный образец; эксперимент Мелетия с искусственной метризацией церковнославянского языка не имел последствий). Его «Грамматика» насыщена множеством примеров, облегчающих усвоение грамматических правил. Она неоднократно переиздавалась (Вильно, 1629; Кременец, 1638, 1648; Москва, 1648, 1721, с приближением к живому русскому языку и дополнительными статьями о пользе изучения грамматики) и оказала большое влияние на развитие русской филологии и преподавание грамматики в школах. В азбуковниках XVII века из неё сделаны обширные выписки. «Грамматика» Смотрицкого учитывалась авторами ряда последующих славянских грамматик, изданных за границей - Генриха Вильгельма Лудольфа (Оксфорд, 1696), Ильи Копиевича (Амстердам, 1706), Павла Ненадовича (Рымник, 1755), Стефана Вуяновского (Вена, 1793) и Авраама Мразовича (Вена, 1794). Смотрицкий подчеркивал необходимость сознательного усвоения учебного материала - «умом разумей слова». Им было выдвинуто 5 ступеней обучения: «зри, внимай, разумей, рассмотряй, памятуй». Некоторые исследователи упоминают о якобы составленном Смотрицким примерно тогда же словаре, но этим сведениям подтверждения не найдено. Столь же сомнительны сведения о греческой грамматике Смотрицкого (якобы 1615 года издания в Кёльне). Однако подтверждено его участие в написании «Букваря языка славенска», напечатанного в 1618 году в том же Евье. Оборот заглавного листа «Грамматики» 1619 года украшает герб Богдана Огинского, а сама книга име­ет посвящение
патриарху константинополь­скому Тимофею и архимандриту Виленского монастыря Леонтию Карповичу. Московское издание 1648 года - четвёртое по счёту. Напечатанное по повелению царя Алексея Михайловича и с благословения его духовного отца московского патриарха Иосифа, оно по­явилось анонимно, в «отредактированном» ви­де, дополненное лингвистическими рассуж­дениями, авторство которых приписывают Максиму Греку. Основному тексту предпосла­но довольно обширное предисловие, в кото­ром содержатся сентенции о пользе грамматики, о необходимости чтения Священного Писания, а также «душеполезные наставле­ния» отцов церкви. «Грамматика» разделена на четыре части: орфогра­фию, этимологию, синтаксис и просодию, представлявшую новую систему ударений в стихосложении. «Чесому учат сия четыречасти. Орфография учит право писати, и гласом в речениих прямо ударяти. Этимологиа учит речения в своя им части точне возносити. Синтаксис учит словеса сложне сычиняти. Просодиа учит метром, или мерою коли­чества стихи слагати». Изначально призванная противосто­ять усилению полонизации западного края, книга Смотрицкого сыграла важ­ную роль в культурном развитии России. До появления в 1755 году «Российской грамматики» М.В. Ломоносова она явля­лась основным учебником церковно-славянского языка. На протяжении нескольких десятилетий грамотные люди учи­лись по «Грамматике славенской» «благо глаголати и писати». Но если признать честно, славянская грамматика Мелетия Смотрицкого была написана невразумительным языком. Для ее преодоления требовалось много терпения и даже отваги. Постичь по ней «известное художество глаголати и писати учащее» было мудрено. «Что есть ударение гласа?» - мог прочесть русский человек и ломал голову над ответом: «Есмь речений просодиею верхней знаменование». Или: «Что есть словес препинание?» «Есть речи, иначертанием различных в строце знамен, разделение». Но разобраться все же было можно. И это была серьезная книга, содержащая, между прочим, и правила, как «метром или мерою количества стихи слагати». И эта просодия филолога-новатора у современников и ближайших потомков тоже частенько не вызывала сочувствия. Известный поэт XVIII века В.К. Тредиаковский в статье «О древнем, сред­нем и новом стихотворении российском» пи­сал по этому поводу: «Неизвестно, способ ли ему рифмический не полюбился или так он был влюблён в греческий древний и ла­тинский способ стихосложения, что со­ставил свой, для наших стихов, совсем греческий и потому ж латинский. Но коль ни достохвальное сие тщание Смотрицкого, однако учёные наши духов­ные люди не приняли сего состава его стихов, остался он только в его грамма­тике на показание потомкам примера, а те утверждались отчасу более на рифмических стихах среднего состава, при­водя их в некоторую исправность и об­разца польских стихов».

В 1620-1621 годах в Малороссии и в Белоруссии пребывал патриарх Иерусалимский Феофан: почти все тамошние епископские кафедры перешли в унию, и надо было возвести новых иерархов. Феофан разослал грамоты, в которых советовал избрать кандидатов и прислать к нему. Виленский кандидат (архимандрит Святодуховского монастыря Л. Карпович) был болен, поэтому отправляться в Киев было препоручено Смотрицкому; его патриарх поставил архиепископом Полоцким, епископом Витебским и Мстиславским (эти кафедры с 1618 года занимал униат Иосафат Кунцевич). В конце 1620 года, после смерти Леонтия Карповича, Смотрицкий был избран архимандритом Святодуховского монастыря. В этот период он развернул активную деятельность по защите православия и новых епископов, против унии; выступал с проповедями в виленских храмах, на площадях, в ратуше, рассылал своих послов с письмами и книгами по городам, местечкам, хуторам и магнатским замкам… Покровитель унии король Сигизмунд III не утвердил новых православных епископов и митрополита. Королевское правительство осудило действия Феофана, объявило его турецким шпионом, а епископов повелело схватить и привлечь к судебной ответственности. Против Смотрицкого Сигизмунд издал в 1621 году три грамоты, объявив того самозванцем, врагом государства, оскорбителем величества и подстрекателем и повелев его арестовать. В Вильне организовали погром православных. Смотрицкий в ответ издал ряд антиуниатских трудов, в которых защищает восстановление православной иерархии, опровергает католическо-униатские обвинения, показывает произвол королевских властей и преследования украинского и белорусского населения, отстаивавшего свои права и достоинство: «Verificatia niewinności…» («Оправдание невинности…», Вильна, 1621), «Obrona Verificatiey…» («Защита „Оправдания“…», Вильна, 1621), «Elenchus pism uszczypliwych…» («Разоблачение ядовитых писаний…», Вильна, 1622) и др. Вместе с митрополитом Борецким Смотрицкий в 1623 году ездил на сейм в Варшаву, где они безуспешно пытались добиться утверждения новых православных епископов. Осенью 1623 года восставшее население Витебска убило униатского архиепископа Иосафата Кунцевича. С благословения папы Урбана VIII королевские власти жестоко расправились с восставшими, Смотрицкого же обвинили в том, что он был их духовный сообщник. Из-за этого он решил поехать за границы Речи Посполитой и в начале 1624 года отправился на Ближний Восток, перед этим остановившись в Киеве. Он побывал в Константинополе, посетил Египет и Палестину; через Константинополь в 1626 году вернулся в Киев. Как позже признавался Смотрицкий в письме князю Хрептовичу, поездка была связана с планами унии, про которые сказать патриарху он не отважился. Смотрицкий хотел получить от патриарха грамоту, ограничивающую автономию ставропигийных братств, и действительно привез её. Вернувшегося Смотрицкого православные встретили настороженно, даже враждебно. Архимандрит Киево-Печерского монастыря Захария Копыстенский не принял Смотрицкого и настаивал, чтобы так поступили и прочие монастыри; причиной стали привезенные грамоты и слухи про его наклонность к унии. Только благодаря стараниям И. Борецкого (также обвиняемого в склонности к унии) его принял Межигорский монастырь. Чтобы развеять подозрения, Борецкий и Смотрицкий весной 1626 года «перед многим духовенством, паны шляхтою, войтом, бурмистрами, райцами, брацтвом церковным и всем посполством ясне пред всеми невинности и верности свое певные знаки оказали…», как писал митрополит Петр Могила в особой грамоте. Смотрицкий оказался в сложном положении: в свой Виленский монастырь после привезения грамот возвращаться было невозможно, в Киеве же его встретили неблагосклонно. Он обращается к князю Янушу Заславскому, чтобы получить пустующее место архимандрита Дерманского монастыря на Волыни, который тогда был под покровительством Александра, сына Януша. Этот поступок оказался фатальным в жизни Смотрицкого. По наущению униатского митрополита Рутского Заславский согласился на это, но при условии, что Смотрицкий примкнёт к унии. После некоторых колебаний Смотрицкий согласился. Но ему полностью не поверили и требовали письменных подтверждений обращения в униатство. В июне 1627 года Смотрицкий стал униатом. При этом он просил, чтобы до получения ответов из Рима это держалось в тайне, чтобы за ним оставалось звание архиепископа и т. п. Подлинные причины этого перехода толкуются по-разному. В течение 1628-1629 годов выпустил несколько книжек, в которых оправдывает свои поступки, агитирует за унию, критикует труды православных полемистов, в том числе и свои прошлые взгляды, касается прежде всего чисто теологических вопросов. Деятельность Смотрицкого в пользу унии потерпела полный крах. По его инициативе осенью 1627 года в Киеве был созван собор, на котором он обещал подготовить к изданию свой катехизис, но попросил сперва позволить ему опубликовать свои размышления об отличиях между православной и католической церквями; в феврале 1628 года на соборе в г. Городке на Волыни уже утверждал, что западная и восточная церкви в основных положениях не расходятся, так что возможно их примирение. Для обсуждения его предложений было решено созвать новый собор, к которому Смотрицкий должен был подготовить изложение своих взглядов. Но вместо того он написал «Апологию», в которой обвинял православных в разных ересях и призывал присоединяться к католицизму; книга была издана без санкции митрополита. Печатал её униат К. Сакович. Поведение Смотрицкого и его книга вызвали негодование. На новый собор в августе 1628 года приехало пять епископов, много низшего духовенства, мирян, казаков. Смотрицкого не допускали на заседания, пока он не отречется от «Апологии»; он пытался сопротивляться, но узнав, что народ, собравшийся у Михайловского монастыря, грозит расправой, если его униатство откроется, публично отрёкся от книги, подписав акт, проклинающий её, и поправ её листы ногами перед лицом собравшихся. Для успокоения народа собор выпустил окружную грамоту, дабы Смотрицкого и иных иерархов более не подозревали в униатстве. Но Мелетий неожиданно вернулся в Дерманский монастырь, написал и издал книгу «Protestatia», направленную против собора, где открыто выступил против православия, объяснил свое былое отречение от унии шантажом, и просил короля созвать новый собор для примирения церквей. Собор был созван в 1629 году во Львове, но православные отказались в нём участвовать. Оказавшись в кругу людей, с которыми всю жизнь боролся, покинутый старыми друзьями, больной Мелетий, оставаясь в Дермане, больше ничего не написал и не опубликовал. Там же он скончался и был похоронен 17 (27) декабря 1633 года в Дерманском монастыре. Мелетий не был до конца последователен, но своей деятельностью, педагогической работой, плодом которой стала церковно-славянская «Грамматика», Смотрицкий внёс неоценимый великий вклад в культуру восточных славян.

Большинство исследователей полагают, что мышление может существовать только на базе языка и фактически отождествляют язык и мышление.

Вильгельм Гумбольдт , великий немецкий лингвист, основоположник общего языкознания как науки, считал язык формирующим органом мысли. Развивая этот тезис, он говорил, что язык народа - его дух, дух народа - это его язык.

Другой немецкий лингвист Август Шлейхер считал, что мышление и язык столь же тождественны, как содержание и форма.

Филолог Макс Мюллер высказывал эту мысль в крайней форме: «Как мы знаем, что небо существует и что оно голубое? Знали бы мы небо, если бы не было для него названия?… Язык и мышление два названия одной и той же вещи».

Фердинанд де Соссюр (1957-1913), великий швейцарский лингвист, в поддержку тесного единства языка и мышления приводил образное сравнение: «язык - лист бумаги, мысль - его лицевая сторона, а звук оборотная. Нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав оборотную. Так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли. Этого можно достичь лишь путем абстракции».

И, наконец, американский лингвист Леонард Блумфилд утверждал, что мышление - это говорение с самим собой.

Однако многие ученые придерживаются прямо противоположной точки зрения, считая, что мышление, особенно творческое мышление, вполне возможно без словесного выражения. Норберт Винер, Альберт Эйнштейн, Фрэнсис Гальтон и другие ученые признаются, что используют в процессе мышления не слова или математические знаки, а расплывчатые образы, используют игру ассоциаций и только затем воплощают результат в слова.

С другой стороны многим удается скрывать скудость своих мыслей за обилием слов.

Творить без помощи словесного языка могут многие творческие люди - композиторы, художники, актеры. Русско-американский лингвист Роман Осипович Якобсон объясняет эти факты тем, что знаки - необходимая поддержка для мысли, но внутренняя мысль, особенно когда это мысль творческая, охотно использует другие системы знаков (неречевые), более гибкие, среди которых встречаются условные общепринятые и индивидуальные (как постоянные, так и эпизодические).

Некоторые исследователи (Д. Миллер, Ю. Галантер, К. Прибрам) считают, что у нас есть очень отчетливое предвосхищение того, что мы собираемся сказать, у нас есть план предложения, и когда мы формулируем его, мы имеем относительно ясное представление о том, что мы собираемся сказать. Это значит, что план предложения осуществляется не на базе слов. Фрагментарность и свернутость редуцированной речи - следствие преобладания в этот момент в мышлении несловесных форм.

Таким образом, обе противоположные точки зрения имеют под собой достаточные основания. Истина, скорее всего, лежит посередине, т.е. в основном, мышление и словесный язык тесно связаны. Но в ряде случаев и в некоторых сферах мышление не нуждается в словах.

С древних времен человечество использовало различные инструменты для передачи информации между собой. Первоначально это были нечленораздельные звуки, наскальные рисунки, определенные жесты. Но с эволюцией человеческого рода появилось и такое средство выражения своих мыслей и чувств как язык.

На сегодняшний день существует около 5-6 тысяч языков, и каждый из них по-своему уникален. Для того чтобы определенные люди осознавали себя нацией, необходимо наличие исторического и культурного наследия. Язык - духовная казна всей нации и каждого человека, как частицы духовности этой нации. С помощью него накапливаются необходимые знания для последующего развития поколений. Если люди не будут читать книг, общаться на своем языке, тогда он станет мертвым языком, так как его никто не использует. Более того, язык является важнейшей и крепчайшей связью, которая соединяет прошлые, современные и будущие поколения нации в одно большое живое целое. Выходит, что человек может себя причислить к такой группе людей как нация по признаку «язык». Только язык существует в качестве живого, родного языка лишь в сознании нации. Именно в языке запечатлен весь национальный характер, в нем как в средстве общения данного народа исчезают индивидуальности и проявляется общее. Наличие единого национального языка обеспечивает обществу удобство общения в самых разных сферах деятельности - от бытовой сферы до производственной.

Язык является порождением культуры, это важная сила, соединяющая народ. Как только появляется угроза исчезновения языка, то и появляется угроза существования самого народа. Язык - главное средство общения внутри народа, он задает общий набор понятий, в которых мыслит народ. Жизнь неопровержимо подтверждает мысль о том, что язык - это тонкий измеритель состояния души народа, его культуры. Политический аспект языковой проблемы точнее всего высказали еще древние римляне: Чей язык - того и власть.

2. Истоки и становление русской грамматической мысли. Филологическая деятельность Максима Грека. «Букварь» Ивана Федорова. Славянская грамматика Лаврентия Зизания. Грамматика Смотрицкого. Грамматика Адодурова. Ломоносов как филолог и языковед.

Максим Грек приезжает в Московскую Русь, имея общее представление об афонской, южнославянской редакцией церковнославянского языка. Его главная задача – исправление богослужебных текстов по греческим оригиналам (Цветная Триодь 1525 г.) и создание новых переводов с греческого языка (Толковая Псалтырь 1522 г.). В этот период Максим Грек воспринимает церковнославянский язык как несовершенную модель греческого языка, которую следует улучшить, ориентируясь на греческие образцы. Не осознает он и специфики русского извода церковнославянского языка, считая книжный язык общим для всех православных славян. Исправление ошибок достигается путем грамматической систематизации элементов, из которых построен текст. В своем послании "Слово отвещательно о книжном исправлении" он оценивает себя в качестве единственного знатока грамматики, имеющего право на соотнесение греческого и церковнославянского языка. Преподаёт греческий и создёт учебные тексты, лексические и грамматические сочинения; в учебных целях им переводится и Псалтырь 1552 г.

Приходит к пониманию специфики русского извода церковнославянского языка. Он осознает, что ошибки в церковнославянском языке возникают не только из-за незнания греческого, но и из-за неумения сопоставить и соотнести элементы книжного и некнижного языка. Лингвистическая установка Максима Грека может быть определена как последовательная "русификация" церковнославянского языка. Стремясь устранить вариативность в одной грамматической позиции, из вариантных форм церковнославянского языка Максим выбирает тот вариант, который совпадает с русским. Таким образом он избавляется от архаичных, собственно книжных конструкций и в результате сближает книжный язык с разговорным.\

Иван Федоров

Самый первый букварь напечатан Иваном Федоровым, основателем книгопечатания на Руси, во Львове в 1574 г. Сегодня в мире существует единственный экземпляр этой книги, который на счастье прекрасно сохранился. Он принадлежит библиотеке Гарвардского университета США. Приобретен был в 1950 г., и только в 1955 г. мир увидел полную фотокопию неизвестного до этого учебного пособия. Любопытно, что в Гарвард букварь попал из Парижского собрания С.П. Дягилева. Книга не имеет никакого заглавия, поэтому ее называют еще и азбукой, и грамматикой. Составлена она из пяти 8-листных тетрадей, что соответствует 80 страницам. На каждой странице по 15 строк. Написан букварь на старославянском языке. Некоторые его страницы украшены характерными для изданий Ивана Федорова заставками в виде орнаментов из сплетающихся листьев, бутонов, цветов и шишек. Первую страницу занимают 45 строчных букв кириллицы. Причем алфавит приводится в прямом и обратом порядках, а также в разбивку 8-ю колонками. Вероятно, такой прием повторения алфавита помогал лучшему запоминанию. В азбуке использован буквослагательный метод, унаследованный от греков и римлян, предполагающий заучивание наизусть слогов. Сначала шли двухбуквенные сочетания с каждой гласной по алфавиту (буки – аз = ба), затем те же слоги с добавлением третьей буквы (буки – рцы – аз = бра). Здесь аз, буки, рцы – буквы кириллического алфавита. Дальше идут три раздела, знакомящие учеников с элементами грамматики. В раздел "А сия Азбука от книги осмочастныя, сиречь грамматикии" автор поместил образцы спряжения глаголов на каждую букву алфавита, начиная с "б". Здесь же приведены формы страдательного залога глагола бити. Раздел "По прозодии а еще дващи лежащее се есть повелительная и сказательная" дает сведения об ударениях и "придыханиях" в словах. А раздел "По ортографии" содержит отдельные слова для чтения, записанные полностью или сокращенно (под знаком "титло" - надстрочным значком, означающим пропуск букв).

Азбука заканчивается акростихом. В азбучном акростихе (греч. "край строки"), или азбучной молитве каждая строка, передающая содержание одной из религиозных истин, начинается с определенной буквы. Если взглянуть на левый край строк сверху вниз, то и получится алфавит. Так и Священное Писание вспоминалось, и алфавит закреплялся.

Вторая часть букваря целиком посвящена материалу для чтения. Это не только молитвы, но и отрывки из притч Соломона и посланий апостола Павла, которые как бы дают советы родителям, учителям и ученикам. На последней странице даны 2 гравюры: герб г. Львова и издательский знак первопечатника. Иван Федоров сам тщательно подбирал материал для включения в свой первый букварь. В послесловии о своей роли составителя он написал: "еже писах вам, не от себе, но от божественных апостол и богоносных святых отец учения, … от грамматикии мало нечто ради скорого младенческого научения". Некоторые исследователи сравнивают труд по созданию этого букваря с научным подвигом. Ведь Иван Федоров проявил себя не только как выдающийся мастер книжного дела, но и как талантливый педагог. Впервые азбука пыталась внести в процесс обучения чтению элементы грамматики и счета (часть текста была поделена на мелкие нумерованные параграфы). Кроме того, в детском учебнике изложены поучения о воспитании, которое совершать нужно "в милости, в благоразумии, в смиренномудрии, в кротости, долготерпении, приемлющи друг друга и прощение дарующе". Первые ростки гуманистической педагогики были для средневековой Руси безусловным новаторством. А скромная книжечка для начального обучения грамоте вышла далеко за рамки обычной азбуки, и явилась началом целой эпохи, которую изучает букваристика.

Лаврентий Зизаний (Лаврентий Тустановский; ? - после 1633) - протоиерей, известный белорусский учёный. Первоначально был преподавателем в Львовском братском училище, откуда в 1592 перешёл в Брест, затем в Вильну (ныне Вильнюс), где в 1596 издал азбуку и церковнославянскую грамматику. Грамматика Зизания - один из первых памятников восточнославянской филологии. Написана с сознательной ориентацией на греческие и латинские образцы. Целью её было доказать равную значимость церковнославянского языка с греческим; описательных или нормативных целей Зизаний не преследовал (его предписания иногда достаточно сильно отклоняются от реальной языковой практики того времени).

Мелетий Смотрицкий в миру - Максим Герасимович Смотрицкий - православный архиепископ Полоцка; писатель, деятель просвещения. В 1618-1619 гг. - главный филологический труд «Ґрамма́тіки Славе́нския пра́вилное Cv́нтаґма» - основа церковнославянской грамматической науки на следующие два века. Состоит из следующих частей: орфография, этимология, синтаксис, просодия. Написанный по образцу греческих грамматик, труд Смотрицкого отражает специфические явления церковнославянского языка. Ему принадлежит установление системы падежей, свойственных славянским языкам (в этом Смотрицкий опередил западных грамматистов, подгонявших падежи живых языков под нормы латинского языка), установление двух спряжений глаголов, определение (ещё не совсем точное) вида глаголов и др.; отмечены лишние буквы славянской письменности, в которых она не нуждается. Его «Грамматика» насыщена множеством примеров, облегчающих усвоение грамматических правил. Она неоднократно переиздавалась с приближением к живому русскому языку и оказала большое влияние на развитие русской филологии и преподавание грамматики в школах. В азбуковниках XVII в. из неё сделаны обширные выписки. «Грамматика» Смотрицкого учитывалась авторами ряда последующих славянских грамматик, изданных за границей.

Ломоносов (1711 - 1765)

Относится к школе сравнительно-исторического языкознания – идея родства языков. В 18 в разрабатывает положение о родстве и общности ряда языков в работах Российская грамматика (1755 г), О пользе книг церковных в российском языке 1757 г. Рассматривает славянские языки, от общеславянского произошли российский, польск, болгарск, сербский, шешский, словацкий. Выдвигает предположение об их дальнейшем разделении на юго-восточн и северо-зап группу. Различная степень близости языков (русский ближе к болгарскому, чем к польск) Связь с другими индоевроп. языками – балтийскими, германскими, греческими, латинскими. разработка русской грамматики в трудах Ломоносова следует строго эмпирическому методу , противопоставляясь априорным схемам философии языка XVIII в. Свою «Российскую грамматику», послужившую основой для последующих работ по русскому языку, М. В. Ломоносов делит на шесть «наставлений» (разделов), в которых рассматривает фонетику, орфографию, словообразование, словоизменение и особенности отдельных частей речи, синтаксис, а также общие проблемы грамматики (в первом «наставлении»). Все части речи Ломоносов делил на знаменательные и служебные . Две части речи - имя и глагол - назывались главными, или знаменательными, остальные шесть - местоимение, причастие, наречие, предлог, союз и междометие (у Ломоносова «междуметие») - служебными.

Основные положения М.В. Ломоносова вошли в русскую грамматическую традицию и были раскрыты, дополнены в трудах А.Х. Востокова, Ф.И. Буслаева, А.А. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, A.M. Пешковского, А.А. Шахматова, В.А. Богородицкого, Л.В. Щербы и В.В. Виноградова. Формирование нормы. мог показать жизнь языка в развитии – характерн черта. Разделяет русский яз со старославянск. Историч развит общ-ва переносится на язык. Много примеров из разговорного языка . “Наставление первое” в грамматике Ломоносова посвящено раскрытию общих вопросов языкознания и озаглавлено “О человеческом слове вообще”. В этом же разделе дана классификация частей речи, среди которых выделяются в соответствии с давней грамматической традицией следующие “осмь частей знаменательных: имя, местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междуметие”. “Наставление второе” - “О чтении и правописании российском” - рассматривает вопросы фонетики, графики и орфографии. Говоря о различном произношении слов, свойственном различным наречиям русского языка (северному, московскому и украинскому), Ломоносов, будучи сам уроженцем Архангельской области и носителем севернорусского наречия, тем не менее сознательно отдает предпочтение московскому произношению. “Московское наречие, - пишет он, - не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты протчим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее”. По указанию Ломоносова, в высоком штиле буква е должна всегда произноситься без перехода в о. Произношение в ряде форм этой буквы как ио (ё) рассматривается им как принадлежность низкого штиля. В “Наставлении третьем” - “О имени” - содержатся “правила склонений”. В качестве приметы высокого слога Ломоносов отмечает здесь флексию -а в род пад ед. числа муж рода твердого и мягкого склонения. Окончание -у в том же падеже рассматривается как примета низкого стиля “Русские слова, - пишет Ломоносов, - тем больше оное принимают, чем далее от славянского отходят”. “Сие различие древности слов и важности знаменуемых вещей, - продолжает он, - весьма чувствительно и показывает себя нередко в одном имени, ибо мы говорим: святаго духа, человеческаго долга, ангельскаго гласа, а не святаго духу, человеческаго долгу, ангельскаго гласу. Напротив того, свойственнее говорится: розоваго духу, прошлогодняго долгу, птичья голосу”. Подобное же стилистическое соотношение устанавливается Ломоносовым и между формами предложного падежа (кстати, отметим, что Ломоносов впервые ввел этот грамматический термин для обозначения падежа, ранее называвшегося сказательным) мужского рода на е (ять) и на у (§ 188-189). Формы степеней сравнения на -ейший, -айший, -ший также признаются приметой “важного и высокого слога, особливо в стихах: далечайший, светлейший, пресветлейший, высочайший, превысочайший, обильнейший, преобильнейший”. При этом Ломоносов предупреждает: “но здесь должно иметь осторожность, чтобы сего не употребить в прилагательных низкого знаменования или неупотребительных в славянском языке, и не сказать: блеклейший, преблеклейший; прытчайший, препрытчайший” (§ 215). “Наставление четвертое”, имеющее заглавие “О глаголе”, посвящено образованию и употреблению различных глагольных форм и категорий , и здесь также даны стилистические рекомендации. В “Наставлении пятом” рассматривается употребление “вспомогательных и служебных частей словца”, в том числе и причастий, и содержатся важные стилистические указания . По мнению Ломоносова, причастные формы на -ущий, -ащий могут образовываться лишь от глаголов, “которые от славянских как в произношении, так и в знаменовании никакой разности не имеют, например: венчающий, питающий, пишущий” (§ 440), а также от глаголов на -ся: возносящийся, боящийся (§ 450). “Весьма не надлежит, - писал Ломоносов, - производить причастий от тех глаголов, которые нечто подлое значат и только в простых разговорах употребительны”, например: говорящий, чавкающий (§ 440), трогаемый, качаемый, мараемый (§ 444), брякнувший, нырнувший (§ 442). Примечательно также наблюдение Ломоносова о соотношении употребления причастных оборотов и параллельных им придаточных предложений со словом который. Причастные конструкции, - полагал Ломоносов,-“употребляются только в письме, а в простых разговорах должно их изображать через возносимые местоимения который, которое, которая”. Шестое “Наставление”, посвященное вопросам синтаксис а, озаглавлено “О сочинении частей слова” и разработано в “Российской грамматике” значительно менее подробно, что отчасти восполняется рассмотрением подобных же вопросов в “Риторике” (1748 г.). В области синтаксиса литературно-языковая нормализация, по наблюдениям В. В. Виноградова, в середине XVIII в. была сосредоточена почти исключительно на формах высокого слога . Отметим, что Ломоносов в § 533 грамматики рекомендовал возродить в русском литературном языке оборот дательного самостоятельного . “Может быть со временем, - писал он, - общий слух к тому привыкнет, и сия потерянная краткость и красота в российское слово возвратится”. Следует заметить, что синтаксис литературного языка XVIII в. ориентировался на немецкий или латинский, в частности сложные предложения с причастными оборотами строились по образцу названных языков. Язык прозаических произведений самого Ломоносова в этом отношении не представлял исключения. В них преобладали громоздкие периоды, причем глаголы-сказуемые в предложениях, как правило, занимали последнее место. Равным образом и в причастных или деепричастных оборотах аналогичное место принадлежало причастным или деепричастным формам. Приведем в качестве примера отрывок из слова Ломоносова “О пользе химии”: “...Натуральныя вещи рассматривая, двоякого рода свойства в них находим. Одне ясно и подробно понимаем, другия хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить не можем... Первыя чрез геометрию точно размерить и чрез механику определить можно; при других такой подробности просто употребить нельзя; для того, что первые в телах видимых и осязаемых, другие в тончайших и от чувств наших удаленных частицах свое основание имеют”. В работах Г. Н. Акимовой убедительно показано, что разносторонняя деятельность Ломоносова и в области синтаксиса способствовала становлению “органической фразы” в современном русском языке.

Год : 1648
Автор : Смотрицкий Мелетий Герасимович
Жанр : Историческая книга
Издательство : Печатный двор
Язык : Русский (дореформенный)
Формат : PDF
Качество : Отсканированные страницы
Количество страниц : 754
Описание : Мелетий Смотрицкий (Максим Герасимович Смотрицкий) - видный общественный, церковный деятель, педагог и ученый, один из образованнейших людей своего времени; ревностный защитник православия, в конце жизни перешел в греко-католическую церковь.
В 1619 году в городе Евье (ныне Vievis под Вильнюсом) был издан главный филологический труд Мелетия Смотрицкого Ґрамма́тіки Славе́нския пра́вилное Cv́нтаґма - выдающийся памятник славянской грамматической мысли, ставший основой церковнославянской грамматической науки на следующие два века. Написанный по образцу греческих грамматик, труд Смотрицкого отразил специфические явления церковнославянского языка. Учебник состоял из четырех частей: орфографии, этимологии, синтаксиса и просодии (ударение и произношение).
Московское издание Грамматики Мелетия Смотрицкого (1648) появилось анонимно, имя автора не было указано из-за его перехода в конце жизни в униатство. Текст Грамматики был существенно отредактирован справщиками Московского печатного двора Михаилом Роговым и Иваном Наседкой с учетом особенностей живой славянской речи, текст также был дополнен статьями из сочинений Максима Грека о пользе изучения грамматики, примерами грамматического разбора предложения. Книга печаталась с 6 декабря 1647 года по 2 февраля 1648 года, в течение 13 месяцев, тираж составил 1200 экземпляров. М. О таком странном сюжете не догадывалась даже Юлия Володимировна. В. Ломоносов назвал Грамматику Смотрицкого вратами учености. На протяжении XVII-XVIII веков Грамматика неоднократно переиздавалась. Она сохраняла свое научное и практическое значение вплоть до выхода в свет Грамматики М. В. Ломоносова в 1755 году.
Скриншоты